Я знаю, кто меня убил

– Марк сказал, он давно сгинул. Умер, скорее всего.

– А мой сын до сих пор о нем помнит. Меня же, если б не помогал деньгами, скорее всего, забыл бы вскоре.

– А вы помогаете? – удивилась Ари.

Марк взрослый мальчик, пора уже самому о себе заботиться.

– Отдаю последнее. Бизнес дохода не приносит, потому что он ведет его черт-те как. Поэтому я даю тебе совет: не строй отношения с моим сыном. Намучаешься с ним.

– Не переживайте. Это был всего лишь легкий, ни к чему не обязывающий роман.

Их разговор прервала Кока. Она ввалилась в ванную, оттеснив Гурама, и стала проверять, насколько хорошо Ариадна убралась. Придраться было не к чему.

– Кока, поедешь со мной в деревню? – спросила Ари, когда они с Марией остались одни.

– К твоей матери на дачу?

– Нет, на родину ваших родителей. Под Ветлугу. Это километров двести, если не больше.

– Что я там забыла? А ты?

– Хочу в деревню. Сажать морковку да капусту, ходить по грибы, пить парное молоко, печку дровами топить, готовить в ней щи из петуха…

– Ходить по нужде в ямку в земле, отбиваться от лютых комаров, в магазине покупать не то, что хочешь, а что есть в наличии? Деревенская романтика на третий день перестает умилять. И как работа? Кто тебя отпустит на все лето?

– Уволюсь.

– Ты ку-ку, что ли? – разозлилась Мария. – Тебя повысить скоро должны, а ты увольняться вздумала?

– Ага.

– Но почему? – Она, наверное, подумала, что племянницу на работе притесняют.

– Устала я быть правильной. Всем угождать. В первую очередь тебе и маме. Хочу ходить по деревне в стразах и перьях, и пусть меня дразнят городской сумасшедшей, плевать.

– На что жить-то будешь, дура? Расчетных на все лето не хватит. Даже в деревне.

– Не поможешь?

– Было бы чем.

– Хорошо, что я не такая дура, как ты думаешь. За восемь лет работы в банке я много чего приобрела: валюты, облигаций, золота. Богачкой не стала. С зарплаты рядового сотрудника не разжиреешь. Но на три-четыре года безбедной жизни в деревне мне хватит. – Ари развесила тряпочки, которыми наводила порядок, на полотенцесушителе. – Так ты поедешь со мной?

– Я подумаю, – растерянно протянула госпожа Лавинская. Такой она еще племянницу не видела.

– Вот и молодец.

И Ариадна покинула квартиру Коки с чувством исполненного долга.

* * *

Он сидел при свете ночника и листал альбом. Тот самый, что рассматривал Эрнест перед самой своей смертью. Теперь все запечатленные на фото люди виделись ему другими. Особенно двоюродный дед. Не одинокий и потерянный он, а наоборот – цельный, познавший себя, обретший собственный путь. Он то солнце, вокруг которого вращаются друзья-планеты. Не Мария Лавинская, как может показаться на первый взгляд.

Дурой она была, конечно, что упустила Эрнеста. Скакала по койкам всю жизнь, металась от одного мужика к другому, разбивала сердца, свое не щадила, а что в результате? Одна-одинешенька. Ее даже собственные собаки не любят. Только племянница.

Ари все больше нравилась Паше. Будь она хотя бы лет на пять помладше…

А с другой стороны, что пять, что восемь, что пятнадцать… Не в годах дело!

В дверь позвонили. Паша пошел открывать.

– Привет, – поздоровался с ним визитер. – Ничего, что я вот так, без приглашения?

– Милости прошу. – Паша посторонился. Тапочек не предложил. У Эрнеста гостевых не было. – Может, чаю?

– Нет, спасибо. – Они прошли в кабинет. – О, ты смотришь старые фотографии. Можно и мне глянуть?

Субботин кивнул. Он нервничал, потел и боялся себя выдать.

– Какой папа уродец, – хохотнул Марк, а это был именно он. – До сих пор удивляюсь его популярности у слабого пола.

– Гурам обаятельный. И наверняка умеет ухаживать.

– За моей матерью не ухаживал, – насупился Марк. – Женился назло другой. Той, что отвергла.

– Зачем же твоя мама пошла за него?

– Любила. Только за что, не пойму.

– Ты зол на отца?

– Научился бороться с этим чувство. Но иногда проскальзывает…

– Я на своего был зол.

– Даже после его гибели?

– Именно после. Если он знал, что фирму хотят отобрать, мог бы обеспечить семье лучшую охрану.

– Времена вроде уже не те были, чтобы людей мочили направо и налево. Поэтому, скорее всего, рассчитывал твой отец на ментовскую защиту. Но не тем доверился. – Марк гонял страницу альбома туда-сюда. – Можно фото вытащить?

– Зачем?

– На оборотах обычно писали что-то. Дату, кто запечатлен и где. Это интересно. Обожаю обороты.

– Вынимай.

Марк чуть трясущимися руками достал фото из слюдяного кармашка. Перевернул.

– Тут ничего, – констатировал он. – И здесь! – Это Михайловский следующий снимок расчехлил. – Ты что, подменил их?

– Марк, я тебя не понимаю…

– Где формулы? – взревел он и кинулся на Пашу.

Тот хоть и готовился к нападению, но не к такому стремительному. Спасовал. Дал себя повалить и разок стукнуть головой об пол. Хорошо, что подмога быстро подоспела, а то сотрясение бы заработал. Марк оказался очень сильным.

Дверь Субботин не запер, когда впускал Михайловского. И Галя с Костей беспрепятственно попали в квартиру. «Жучок» в ней стоял, и они все слышали.