Я знаю, кто меня убил

Наконец ее рабочий день закончился. Передав дела сменщице, девушка покинула здание банка. Тетка уже звонила, жаловалась. Два мужика в доме, это перебор.

Ари купила фруктов. Много, но плохих – хороших в мае не найти. Зато они красиво смотрелись на пластиковом блюде. С ним Ариадна и зашла в квартиру.

– Как тебе первый день работы после мини-отпуска? – поинтересовался Гурам. Он и тут расхаживал в парчовом халате. И, как жаловалась Кока, после душа кидал полотенце на пол. Будто он в отеле живет.

– Тяжко. Хотелось кого-нибудь убить. И от работы отвыкла, и не выспалась.

– Ты же сразу по приезде домой пошла, – с ноткой язвительности проговорил Марк. Он был обижен на нее и не собирался это скрывать. – Отдыхать от трудной дороги.

– Не дали мне. Младший Субботин приехал вчера же в Энск. Захотел увидеться, чтобы сообщить грандиозную новость. Не могла отказать.

– Какую новость? – живо поинтересовался Гурам.

– Паша нашел завещание Эрнеста. Правильные формулы.

– Где? – это уже Кока проявила любопытство.

– У него был альбом с вашими фотографиями. Отдельный. Снимки с семьей или коллегами помещались в других. Ваши в особом. Я видела его. Там вы все, Мария, Гурам, Семен и сам Эрнест. И маленькие, и уже взрослые.

– Да-да, нам Паша его показывал. Я даже просила парня подарить мне его в память об Эрнесте. Он заартачился.

– И правильно сделал. На обороте каждой фотографии по формуле. Всего их семь. Там и газы, и еще что-то, не вникала. Да и сам Паша в химии не очень разбирается. Он ведь физик.

– И что Паша будет с этим наследством Эрнеста делать?

– Пока не знает. Сейчас он в НИИ Эрнеста. Забирает то, что принадлежит его деду. Мало ли, вдруг там тоже есть что ценное. А ночью Паша в Москву уезжает. У него поезд в половине первого.

– Но парень будет эти формулы исследовать? – не захотел закрывать вопрос Гурам. – Или хочет их отдать нашему государству, чтоб лучшие его умы сделали это за него?

– За «спасибо»? – нахохлилась Мария. – Пусть продает.

– Кому? Террористам?

– Почему же им? Нашему государству. Но продает – не отдает. Ладно, Эрнест чудиком был, да и рос в другие времена. Но он изобрел клей, который пленку склеивает. Не на пять минут – на десятилетия. Представьте, сколько у нас огородников. Они теплицы держат. И чтобы покрыть их, покупают пленку. Порвалась – подклеивают. Двадцать лет назад это считалось невозможным. Рваные пленки выбрасывались.

Но Эрнест играючи изобрел клей. За что получал копеечные отчисления. Институт с опытным заводом живет благодаря открытиям профессора Субботина до сих пор. А сам он жил… Вы знаете, как. Скромно. Но его это устраивало. А Паша другой. Он не чудик. Странно отказываться от финансовых благ, если есть возможность их получать. Так что передай ему – пусть торгуется!

– Мы уже вчера попрощались. Но думаю, Паша не продешевит.

На том разговор о Субботиных закончился. Гурам начал о своем вещать, а Ариадна переместилась в ванную, чтобы там прибраться. Кто, если не она?

– Ты переключилась с меня на Павла? – услышала Ари.

– Что за глупости?

– Сбежала от меня вчера, чтобы увидеться с ним?

Лучше бы помог, устало подумала она. Ведь именно они, гости, устроили бардак в доме Коки. А ей его устранять.

– Не слишком Павлик молод для тебя?

– Слишком, поэтому я отношусь к нему как к младшему брату.

– Тогда почему охладела ко мне?

– Не чувствую связи между нами, – решила отделаться стандартной фразой Ариадна. Странно то, что она уже ничего к Марку не испытывала. Раньше думала – как это возможно, разлюбить за пару дней? Оказалось, это вполне реально. – Да и не женишься ты на мне. А я семью хочу, и ты это знаешь.

– Почему не женюсь? Что ты все за меня решаешь? – он повысил голос, и Гурам его услышал. Прискакал, взял сына за руку, увел.

Вернулся, когда Ариадна вымыла ванную и запустила стиральную машину.

– Мой сын очень несдержан, – проговорил он. – Извини его.

– Ничего страшного. На меня и не так орали. Я с алкоголиками жила. Точнее, с развеселым пьяницей и с зашитым.

– Марк трезвенник.

– Из-за матери, знаю.

– Из-за нее же он такой вспыльчивый. Мама Марка была идеальной. Она делала все, чтобы угодить родственникам, мужу (мне), сыну. Но ее не ценили за это. Никто из нас. И у Лили крыша поехала. Она запила, стала невыносимой. Даже представить себе не могу, что Марк пережил, живя с ней.

– Она умерла от цирроза печени, правильно?

– Да. И лежала долго, несколько лет. Марк обращался за помощью к семье Михайловских, но те, кто не спился, уехали за границу. Вроде бы ему раз прислали двести долларов из Америки и все.

– А вы почему не помогли?

– Я знать не знал, что происходит. Мне запретили видеться с сыном. А ему со мной.

– Но на смертном одре Лиля вас простила?

– Не уверен. Просто поняла, что у сына никого не остается. А плохой отец лучше, чем никакого.

– Вы не плохой.

– Отличный, я бы сказал. Сколько мог дать Марку, когда он был ребенком… Не тот, кого он называет сэнсэем, а я.

– Вы все же знаете, о ком речь?

– Нет. Один раз слышал о нем от сына. Второй от тебя. Фото не видел, он прятал его. Мне интересно было узнать, кто он, этот Рэмбо.