Я знаю, кто убил Лору Палмер (СИ)

— У того мужчины была татуировка, — продолжила она. — Женский портрет в арке, перевитой колючей проволокой и надпись «Hoc est in votis». Вот тут, — Леся постучала пальцем сначала по костяшкам, а потом по запястью. — Мне один хмырь знакомый сказал, что это значит, что мужик винит в отсидке бабу.

Выпускница музыкальной школы, одногруппница Рады, которая только что рассказывала про «Жизель», шумно высморкалась в мятую салфетку и поправила свисающую из носа цепь.

Яр молча смотрел на нее и ждал, пока она скажет, что еще сперла у Рады полный чемодан искусственных белых цветов, паяльник, окровавленные пассатижи и опасную бритву. Но Леся молчала, только комкала в руках салфетку.

Он вообще не придал значения намекам Леси, когда она приходила в первый раз. Он шел сюда, уверенный, что она расскажет о том, что Рада встречалась с другим мужчиной, и скажет что-нибудь, что поможет найти ее отца. До этого момента у него было ровно два повода для подозрений: перед смертью Рада села в его машину, и он сбежал из тюрьмы, когда начались убийства.

Теперь Леся сказала нечто невозможное. Он не мог это осмыслить, не знал, куда это положить, к какой детали это пристыковать — уродливый и разлапистый домысел, который девчонка вывела из банок с тушенкой и сайрой, старого портмоне и тюремной татуировки.

А еще была улыбка. Разорванная улыбка Веты, повторенная на лице Рады. Знак отличия, особая жестокость — Яр отрешенно думал, мог ли самый жестокий и самый безумный человек пожелать собственной дочери так улыбаться.

Мстил бывшей жене?

Граффити на стене, склонившейся над проспектом — женщина с разметавшимися в нарисованной воде волосами, пестрота окровавленных цветов, алый излом рта.

Рада. «Давай уедем».

Почему они не уехали?

Яр хотел бы сказать себе «не успели», но честным ответом было «никуда не торопились».

Рада боялась, но он представить не мог, что она боится не безликой опасности, стерегущей у мостов. Она сама вечно переносила поездку, сомневалась, ехать им или нет, переживала из-за его работы, хотя он сказал ей, что взял отпуск.

Почему не сказала ему?

«Я знаю, кто убил Лору Палмер», — Яна улыбалась ему нарисованным швом.

Ее пароль, позывной для тех, кто по ночам сторожит остывающую реку. Яр тогда подумал, что все знают, кто убил Лору Палмер, но только сейчас задумался над тем, кто на самом деле оказался убийцей. Вдруг Яне подсказали ее карты, руны, кофейная гуща и линии на чужих ладонях? Яр никогда в такое не верил.

Но сейчас был готов поверить в любую чушь, которую несла Яна.

— Я оставлю тебе номер, — наконец сказал он. — Позвони мне, если что-то еще вспомнишь, хорошо?

Леся кивнула. Запихала салфетку в карман и снова обхватила себя руками.

— Яр… — беспомощно пробормотала она. — А если ты узнаешь, что Рада, ну… знала что-то об этом… что она зачем-то этого мужика прикрывала…

Он хотел сказать, чтобы она замолчала, потому что и так узнал столько, что придется шататься по улицам с кастетом до самой весны — вот Нора будет счастлива, если в городе появится еще маньяк, подменяющий первого — но молчал.

— Ты что будешь делать?

— Найду того, кто ее убил, — сказал он. — И передам милиции, потому что это мой гражданский долг.

— Яр… — горько прошептала она.

— Что?

Но она больше ничего не сказала. Молча проводила его и заперла дверь. Яр постоял, зачем-то прислушиваясь, не раздадутся ли шаги, но было тихо, будто Леся была неписью, которая вечно стоит под дверью, в ожидании, пока ей зададут вопрос. Если постучать — она откроет и скажет, что простыла.

Конечно, Яр не стал этого делать. Вышел на по-зимнему сизое солнце, щурясь и морщась от неожиданно яркого света. Закурил, а потом достал диктофон из нагрудного кармана:

— Нора, на часах 19.08. Отличная погода, ясно и почти нет ветра. У дома растут просто потрясающие сосны. Только что говорил с подругой Рады, очень приятная девушка. Лучше бы допросил полено.

Он выключил запись и поднял глаза. Не помогла дурацкая шутка.

Солнце светило издевательски ярко, и скоро Яр видел только белый круг на белом небе, а в центре круга — голубой провал в какое-то чужое небо, лучшее небо, под которым живут люди, которые никогда не слышат того, что сегодня услышал он.

Глава 9. Спящие дома улицы Блюхера

За следующие два дня Яна протерла все полки в прокате, выбила ковры и перетряхнула занавески, вымела из-под стеллажей пепел благовоний и вымыла полы. Чтобы Нора не вернулась, не нашла дорогу назад. Чтобы никто не нашел ее прокат кроме тех, кто приходит за фильмами. Пусть приходят те, кто не тянет за собой медные следы и не оставляет ворох вопросов и тревог.

Вечером второго дня Яна помахала веником, представляя, что выметает вопросы и тревоги, но это, конечно, не помогло. Пришлось бросить под придверный коврик горсть пшеничных зерен, смешанных с крупной морской солью. Это тоже не помогло, и тогда Яна просто обложила матом дверь и Нору. Потом повесила табличку «закрыто» и ушла на набережную.