Я знаю, кто убил Лору Палмер (СИ)

На Раде тогда было тонкое белое платье и длинная зеленая кофта, которые даже не пришлось снимать. Она почти целиком скрывалась под его расстегнутой курткой, ее левый каблук упирался в его карман, и глаза у нее были широко раскрыты, лицо все в потеках фиолетовой туши, а пальцы, вцепившиеся в его плечи, оказались удивительно сильными и удивительно холодными.

О чем он тогда думал?..

…И еще о том, что любит ее.

О том, что будет любить всегда. Потому что не может быть иначе.

Яр закрыл глаза. Зачем-то он продолжал кружить, наступая на собственные следы. Зачем-то продолжал искать какую-то паршивую правду — если он не нашел ее тогда, отчего думал, что обнаружит теперь?

Хотел кого-то убить. Легко сдавался мутной ярости, которая вела его по подворотням, между аккордов хруста ломающихся костей и мелодии аккордеона.

Он все еще не верил, что убийцей может быть отец Рады. Не верил, что она могла знать о том, что он делает, и прикрывать его. Рада не стала бы так поступать. Она была доброй. Она была смелой. Она была честной, и это знал каждый, кто слышал, как она играет, а Яр знал точнее других, потому что слышал, как она хрипло стонет, обжигая дыханием его щеку.

Еще слышал, как трещат лампы в морге. Белые и холодные.

Слышал, как Нора читает себе под нос заученную им наизусть хронику выломанной жизни, оборвавшейся в теплой и мутной речной воде.

… О, набат, набат, набат,

Если б ты вернул назад

Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд!

Еще слышал, как Нора дрожащим голосом что-то говорит и сует ему под нос выписки из отчетов о вскрытии. Это было вчера. И он слушал ее. Слушал, но никак не желал соглашаться.

…

Нора нервничала. Мерила шагами комнату Яра, обняв мокрую фиолетовую парку, и на пол падали капли талой воды. Яр сидел на тахте, сцепив руки в замок, и пытался понять, что она говорит, и что ему полагается по этому поводу чувствовать.

— … совершенно отбитая, Яр!

— Вот как.

Про Яну он и так все прекрасно понимал, его скорее удивляло, что Нора не понимает.

— Знаешь, что она ему сказала? Мальчишка, с которым она весь вечер обжималась, лежит с проломленной башкой и петлей из провода на шее, а она ему — «я тебя ненавижу, это ты во всем виноват»!

— Вот оно что, — пробормотал он.

— В чем он виноват, а?! В том, что к ней вломились? Или в том что сестра ее умерла?.. Я вообще ничего уже не понимаю! А штопор?! Там весь прокат кровищей залит! У нее когда менты приехали, лицо было такое, как будто она сейчас этим штопором глаз кому-нибудь достанет и будет вместо леденца жрать!

— Вот как.

— Ты слушаешь меня вообще?!

— Конечно. Яна страшная, потому что у нее штопор, — пробормотал Яр, раз уж Нору почему-то не устраивало, что он думает, и ей срочно понадобилось, чтобы он говорил. — Ты достала отчет?

— Да. И там ничего хорошего не написано. Обыскала прокат, пролистала ее журналы. Там страницы вырваны целыми блоками, и судя по датам — она вырывает по нескольку дней до и после убийства. Я сфотографировала. И отчет… нашла, сделала выписки и на место положила. Яр, там… знаешь, мне что-то подурнело. Когда это читала было плохо и теперь… до сих пор нехорошо.

— Погоди, — он посмотрел на ее дрожащие губы и до него наконец-то дошло, что она тоже была в том прокате. — Посиди минутку.

Он вышел на кухню, пытаясь вспомнить, есть ли у него что-то кроме остатков рома, недавно обнаруженного в придомовом магазине.

На кухне было пусто и темно. Даже тараканов давно вывели, поэтому они больше не встречали Яра торопливым шорохом и приветственным шевелением усиков. Ему их даже не хватало.

Он нашел пачку черного чая, почему-то с липовым цветом — наверное, кто-то дарил — и окаменевший сахар в креманке, накрытой крышкой от сметаны. Бросил пакетик в чашку, залил кипятком, отколол кусок сахара и вылил в чай половину рома. Остатки допил сам, одним глотком, успев удивиться, что не сделал этого раньше.

Яр вернулся в комнату, отдал чашку Норе.

— Испугалась?

— Это не совсем то слово, — буркнула она. — Я ментов-то вызвала, еще коллеге успела написать, мол, убивают, если убьют — черновик статьи найдешь за кассетой с «Гремлинами».

— Ты начала писать статью? — усмехнулся он.

— Ага. Репортаж с места событий. Потом забрала, конечно…

Она обхватила ладонями дымящуюся чашку, а потом, уже тверже сказала: