Ябеда

Содранные в кровь колени горят огнём, тонкие запястья едва удерживают мой вес. Пока я корчусь на вычищенной к приезду гостей парковке, прихвостни Турчина гурьбой вываливаются из дома и окружают меня плотным кольцом. Перед глазами одна за другой сменяются пары дорогой обуви, а в голове путаются незнакомые голоса.

— Это ещё кто такая?

— Походу, малолетняя сталкерша Турчина!

— Арик, а у тебя тут школьницы с деревьев падают!

— Дьявол! Вот это вмятина!

— Смотри, Лёха! И лобовое пошло трещиной!

— У-у-у, да малышка попала на бешеные бабки!

Парни, те, что стоят левее, жадно спорят, прикидывая нанесённый мной ущерб. От сумм, которые они озвучивают, меня начинает подташнивать. Отворачиваюсь от парней. И снова ноги, теперь — женские, в роскошных туфлях. Их обладательницы тоже нашли для себя увлекательную тему для разговора: их интересует возраст тополя, с которого я свалилась, и из какого сундука я достала свою юбку — немодную, дешёвую, которой впору мыть пол на кухне… И ни одна тварь не поможет подняться. Никто не спросит, нужна ли мне помощь! Всем плевать, что я до смерти напугана!

Но что такое настоящий страх, я понимаю спустя несколько минут, когда перед моим носом замирает очередная пара фирменных кроссовок. И мне даже не нужно поднимать голову, чтобы понять, кому она принадлежит. Турчин хватает меня за шиворот, как безродного котёнка, и, не давая осмотреться, тащит в дом. Сопротивляться бессмысленно: силы изначально неравны. Звать на помощь бесполезно: знаю, что никто не придёт. На автопилоте переставляю ноги, чтобы поспеть за Аром, спотыкаюсь, мычу что-то нечленораздельное и снова плачу. А когда в нос ударяет едкий запах табачного дыма, падаю, на сей раз — в мягкое кресло, обитое тонкой кожей.

Пытаюсь осмотреться. Хочу понять, куда Турчин меня приволок, но ничего не вижу, кроме клубов дыма и его рожи, застывшей напротив меня на расстоянии полушага.

— Прости! — бормочу пересохшими губами. Плевать на гордость! Мне нужен врач или хотя бы глоток свежего воздуха.

— Простить?! Тебя?! — Брови Турчина сходятся на переносице, а его руки — на моих плечах. — Ты угробила раритетную тачку, дрянь, и предлагаешь тебя простить?!

— Отчим возместит ущерб.

Затравленным зверем вжимаюсь в кресло. Я и сама не верю своим словам, но, когда стоишь на краю пропасти — хватаешься за воздух.

— Вадим?! Возместит?! Не смеши! — Грубые пальцы Ара впиваются в кожу, как лыжные палки в снег. — Он и копейки за тебя не даст!

Не понимаю, от чего сильнее выворачивает наизнанку— от чужих рук на моём покалеченном теле или от чёртовой правды, розгами рассекающей душу.

Хотя нет, знаю! Больше всего меня бесит взгляд Ара, скользящий по моему телу, — плотоядный, циничный, с нотками безумия.

— Какого дьявола тебя понесло на дерево?! — шипит Турчин и, ослабив хватку, одной рукой поддевает меня за подбородок, вынуждая смотреть на его перекошенное от злобы лицо.

— Отпусти меня, — шмыгаю носом. — У тебя наверняка есть страховка!

— А у тебя — сутки, чтобы найти бабки.

Стискиваю челюсть до зубовного скрежета. Турчин знает, что за моей душой нет ни гроша! И пока я мысленно прикидываю, как буду вымаливать у отчима помощь, Ар довольно улыбается и, чуть выше подняв мой подбородок, выдыхает прямо в губы:

— А вообще, мы можем договориться, Та-ся!

Его шёпот, пропитанный запахом пива и чипсов, волной паники проносится по телу.

— Крыша, лобовое, сорванная вечеринка, моя репутация…

Арик медленно перечисляет мои «заслуги», смакуя каждое слово на своём поганом языке.

— А ведь ты, Тася, могла просто прийти. Я ждал тебя!

Ар продолжает гипнотизировать меня взглядом, как удав беззащитного кролика: ещё немного — и сожрёт! Смотрю на него заторможенно и не жду ничего хорошего.

— Ты весьма дорого мне обходишься, Лапина! Но, думаю, пара ночей с тобой с лихвой окупят долг.

От предложения Турчина у меня перехватывает дыхание. Я ждала чего угодно, но это явный перебор! Под издевательскую ухмылку подонка шумно сглатываю, но никак не могу обрести голос. Сначала, как наивная дурочка, верю, что Турчин пошутил, но вижу по его голодному взгляду, что время шуток давно прошло.

Ар небрежно проводит грубыми пальцами по моей щеке. Вздрагиваю, пытаюсь вырваться, но утопаю в своём бессилии и закрываю глаза: я не хочу знать, что будет дальше!

Ар проводит губами по моей переносице, едва касается кончиком носа щеки и горячим дыханием волнует и без того дрожащие ресницы.

— Не бойся, Та-ся, я постараюсь быть нежным! Хотя…

Турчин замирает и даже немного отстраняется. Мой подбородок обретает свободу, а лёгкие успевают вдохнуть полной грудью.

— Я передумал! — гремит Ар и снова хватает моё лицо своими грязными лапами. Убирает волосы со щеки и с неприкрытой брезгливостью смотрит на мой шрам который сегодня на пике популярности.

— Ты слишком уродлива для меня! — прыскает ядом Турчин, а у самого глаза наливаются кровью. Того и гляди, в порыве ярости он свернёт мне шею.

— Арик, ты здесь? — Наше безумное уединение нарушает Ника.