Ябеда

Стыдливо кусаю губы и уже собираюсь продолжить путь, но внезапно в моём окне загорается свет, а за шторой вырисовывается мужской силуэт, статный, грозный. Сердце ухает в пятки, а дурацкое любопытство воздушным шариком раздувается до необъятных объёмов. Осторожно, вымеряя каждый шаг, подхожу ближе. Мне не терпится взглянуть на непрошеного гостя. Кто это — Мещеряков, Савицкий? В нашем доме иных мужчин нет. Но ни тому, ни другому нечего делать в моей спальне… наверно.

Но как бы близко я ни подбиралась к источнику света, рассмотреть визитёра не удаётся. И если поначалу мешает дурацкая штора, то стоит мне отыскать тонкую щель, как свет снова гаснет. Моё неуёмное желание докопаться до истины бьёт по нервам с адской силой, а потому, позабыв об осторожности, бегу в дом. На одном дыхании пролетаю тёмные коридоры и даже не зажмуриваюсь, проходя мимо бассейна. Но сколько бы я ни ускорялась, догнать незваного гостя так и не успеваю. Его следы растворяются в тишине служебного крыла дома, оставляя моё любопытство неутолённым.

Несколько раз пробежав по всем закоулкам и удостоверившись, что кроме меня здесь никого нет, я всё же захожу в комнату и сразу включаю свет. В моём маленьком царстве всё без изменений, и только серебристая балетка — та самая, которую я, как Золушка, обронила в спальне Геры, — аккуратно лежит у порога.

Сомнений не остаётся: это Савицкий нанёс мне ответный визит. Значит, успокоился, пришёл в себя! И сейчас (я судорожно смотрю на часы) наверняка ужинает вместе со всеми.

Не знаю, что на меня находит, но языки пламени пробуждают в душе желание идти напролом: перестать ждать чужой милости и сгибаться под весом людской неприязни, пойти против правил, нарушить запрет Мещерякова и заявиться на ужин.

Стягиваю с себя промокший кусок ткани и не раздумывая надеваю любимые бесформенные джинсы, спортивный топ и цыплячьего цвета футболку оверсайз. Вот она, я! Именно такая — непутёвая, немодная, некрасивая, совершенно не вписывающаяся в местную жизнь! Но сейчас понимаю: становиться другой не хочу, как и не хочу больше прятаться и исподтишка выуживать по крохам информацию. Зачем, когда можно задать любой вопрос в лоб?

Затягиваю шнурки на кедах и вылетаю из комнаты. На ходу подсушиваю волосы и специально не прячу за ними шрам. Если кому неприятно на него смотреть, пусть отворачивается сам!

На всех парах врываюсь в столовую… и понимаю, что снова проиграла: за столом только мама и отчим, и оба с возмущением сверлят меня взглядом.

— Добрый вечер! — Чёртова смелость опять даёт дёру.

— В этом я уже не уверена, — поджимает губки мама. — Что за вид, Тася?

Повожу плечами, притворяясь, что меня нисколько не задевает реакция матери.

— А что не так? — Набрав в лёгкие побольше кислорода, подхожу к столу. Пускай Савицкого здесь нет и мои вопросы заведомо останутся без ответа, но не убегать же теперь, поджав хвост. — Сейчас все так ходят, мам!

— Где ходят? — Родительница раздувает ноздри.

— Не надо, Лиза! — вступает в разговор Вадим. Отложив в сторону приборы, он обхватывает мясистой ладонью изящную мамину, а потом обманчиво мягко смотрит на меня. — Ты решила составить нам компанию, Тася?

— Да… — Под пристальным взглядом отчима я немного робею. — Если можно…

— Разумеется. — На одутловатом лице Мещерякова расцветает улыбка. — Присаживайся, Таисия. Лизонька, попроси Наташу накрыть для дочери.

На мгновение мама не меньше моего зависает, недоуменно выискивая на лице мужа признаки нездоровья, но всё же покорно выполняет просьбу и, промокнув губы салфеткой, встаёт и отправляется на поиски кухарки.

— Я могла и сама положить себе поесть… — Неловко ёрзаю на стуле, но вмиг слетевшая с губ Мещерякова улыбка вынуждает меня замолчать.

— Так, значит, просьба матери для тебя пустой звук? — дождавшись, когда мы останемся наедине, начинает он. Его показная учтивость моментально сменяется привычным безразличием.

— Мне было страшно сидеть в комнате одной! — Выпучив глаза, наблюдаю, как Вадим гоняет по тарелке маслину.

— И что тебя напугало?

— Точнее, кто, — продолжаю разыгрывать испуг. Если уж мне суждено быть изгнанной взашей, то хоть не напрасно. — Я всего на минуту выбежала во двор, а в мою комнату ворвались.

— Даже так? — Отчим приподнимает брови, а я смотрю на его грузную фигуру и отчётливо понимаю: это точно был не он. — Думается мне, тебе просто стало скучно, Тася. Да и кому бы понадобилось врываться к тебе?

— Савицкому.

— Не выдумывай! Гера уехал в город к друзьям.

— У него есть друзья? — Мой наигранный страх сменяется неподдельным удивлением.

— Что в этом такого? — хмурится Мещеряков.

— Он же псих…

Чёрт! Ну вот опять ляпнула, не подумав!

— С чего ты взяла? — Вадим забывает об ужине и даже не слышит маминых шагов. Его дотошный взгляд всецело прикован ко мне, как будто для него имеет значение, что я отвечу…

— Разве это секрет? — Сцепляю в замок руки под столом. — Гера всегда был странным, молчаливым, отрешённым. Да и какой здоровый человек будет жить на чердаке, правда? Или выкидывать из окна мебель? Или дрожать от малейшего прикосновения?