Яблочко от яблоньки

Логинов Святослав Яблочко от яблоньки

Святослав ЛОГИНОВ

ЯБЛОЧКО ОТ ЯБЛОНЬКИ

Яблока сырые прияты вредительны

суть телу паче всех овощей.

Вертоград прохладный.

- А что, дорога вполне приличная, - произнес Путило, резко крутанув руль.

Автомобиль накренился и начал заваливаться в колею, густо наполненную серой жижей, больше всего напоминающей шламовые отстойники абразивного завода. Ефим Круглов судорожно ухватился за ручку дверцы, словно собираясь выпрыгивать сквозь ремни безопасности, но машина всего лишь ухнула в колдобину и, натужно взревывая, принялась расплескивать тракторного замеса грязь. Струйки глинистой суспензии стекали по заднему стеклу, превратив мир в серый абстрактный витраж. Сквозь лобовое, почти чистое стекло Круглов видел грязевые разливы: глубокие, податливые и цепкие. Самый их облик однозначно предсказывал, что случится через минуту: звук мотора изменится, колеса забуксуют, не находя опоры в полужидкой среде. С минуту Путило помучается, переключая скорости и пытаясь раскачать завязшую "ниву", потом щелкнет дверцей и скажет:

- Приехали. Придется тебе меня подтолкнуть.

Ефим опустил взгляд на свои ноги. Три часа назад, в городе он опрометчиво полагал, что надел резиновые сапоги. Теперь стало ясно, что по здешним меркам его обувка в лучшем случае может сойти за тапочки. Голенища сапожек едва доставали до щиколоток, и, значит, лучше было сразу снимать их и шагать в холодную октябрьскую грязь босиком.

Круглов осторожно, выискивая ногой опору, ступил в грязь и сразу же провалился выше сапог. Казавшаяся густой каша мгновенно хлынула внутрь. Загустелая в глубине масса покорно раздалась под ногой. Ефим попытался сохранить равновесие, немедленно черпанул вторым сапожком и, не удержавшись, плавно, как в замедленном фильме, повалился набок. В самый миг падения отчетливо представилось жуткое бурое пятно в полплаща и вспомнилось красивое слово: "бежевый". Больше плащу бежевым не быть.

Он еще старался вскочить быстрее, как будто грязь может не успеть прилипнуть к чистой ткани, но ноги, так и не встретив опоры, проскользили в разные стороны, и он снова упал, на этот раз на живот, до локтей погрузив оба рукава в пованивающее навозом и соляркой месиво.

"Гнила, - мелькнула неуместная мысль. - Деревенские называют глину гнилой".

После этого его опять повалило на сторону, и он понял, что тонет.

"Нива", смердя сиреневым выхлопом, и швыряясь из под колес грязью, медленно уплывала по разбитой дороге.

- Сергей Лукич! - крикнул он, уже зная, что машина не остановится. Путило! Помоги!.. Сто-ой!!

Шматок грязи хлестко залепил в лицо, мгновенно ослепив и наполнив открытый рот пресной горечью разведенного глинозема. С натугой Круглов выдрал наружу одну руку, но лишь сильнее замазал глаза. Когда он проморгался, легковушки уже не было, а успокоившаяся колея плотно зажала ноги и туловище, словно не земля была вокруг, а мгновенно твердеющий алебастр. И не за что было схватиться, чтобы вытащить себя, и не оставалось сил держать запрокинутую голову над поверхностью жижи, терпеливо ждущей, чтобы засосать и уложить его на дно колеи под гусеницы запоздалому трактору.

Почему-то даже сейчас он не мог заставить себя крикнуть: "Спасите!" Стыдно было, что ли? Он набрал воздуха, сколько вошло в сдавленную грудь, и попытался звать на помощь, но сумел издать лишь сиплый писк. Зато липучка, в которой он барахтался, словно проснулась и потянула его вниз. Ефим хлебнул холодной грязи, забился, понимая, что топит себя окончательно, и булькая, закричал:

- А-а-а!..

- Ты чего? - спросил Путило.

Круглов попытался вскочить, но ремни удержали, заставив вновь откинуться на сиденье.

- Приснилось, - выдавил он.

- Бывает, - согласился Путило. - Здесь в два счета может укачать. Но, заметь, дорога отличная. Сверху жижа, а внизу плотный грунт. Тут прежде тракт проходил, так до сих пор путь держится.

- Понял, - сказал Круглов, вытирая лицо. На зубах скрипело, во рту был вкус глины.

- А вот и деревня, - сообщил Путило. - Называется Горки. Хотели ее переименовать, чтобы не путали, да руки не дошли. Так и осталось Горки.

Букву "г" Путило произносил мягко на хохляцкий манер, так что получалось "Хорки".

"Хорки, так Хорки, - подумал Ефим. - Главное, чтобы сухо было".

- Нам еще версты полторы, сказал Путило. - Склады там.

- Чего так далеко?

- Укрепрайон. Где немцы доты строили, там и склады.