Яблоко Невтона

— Угодил? — засмеялся Беликов. И с чувством добавил: — Рад за тебя, Иван, очень рад! Ибо ты, как никто другой, достоин этого звания.

Они обнялись дружески.

И еще раз обнялись, когда после недолгой передышки обоз тронулся дальше, на Колывань, и капрал Беликов, чуть задержавшись, козырнул напоследок, живо догнал свой возок, обернулся и весело крикнул:

— Честь имею, господин шихтмейстер! — и рукой помахал, уже сидя в повозке. — Будь здоров, Иван! Обратным ходом загляну.

Славный денек выдался. Слов не хватало — да и не нужны были слова, чтобы выразить чувства, переполнявшие новоиспеченного шихтмейстера. И Пелагея, сказать по правде, не менее мужа была взволнована и счастлива, хлопотала по дому с такой охоткой и легкостью, словно крылья выросли за плечами — так и ее можно понять: вчерашняя солдатская вдова — ныне жена горного офицера. Она постаралась в тот день от души: самовар золою начистила, наготовила к обеду мясных колдунов, обожаемых мужем, напекла пирогов да шанег, стол браной скатертью накрыла — и сделала праздник семейным.

Однако праздники скоро проходят — отрадно мелькнут и потянут за собой череду повседневных забот и будничных дел, коими шихтмейстер порядком загружен; а там, глядишь, и новых дел череда: недельки через две-три отшумит паводок, вскроются реки и приспеет время — снова вручную! — спускать коломенки на воду…

Задумка же Ползунова пока находилась втуне — и не от него то зависело. Рапорт о спросе на постройку шлюзов отправлен в Канцелярию давненько, но ответа все не было. И в последнем письме — ни слова о шлюзах. Похоже, проект лежит под спудом — непрочитанный и забытый, а может, умышленно и без ведома Христиани отодвинутый… Сам-то начальник заводов, человек твердый и обязательный, таких вольностей не терпел, ценил работников добросовестных и умелых, а к Ползунову питал особое пристрастие, благоволил давно, точнее сказать — с весны 1753 года. И причина тому была серьезная.

Той весной на пристанских складах скопилось много руды — около ста тысяч пудов. Флотилия же состояла всего из семи судов — сколько на них поднимешь за навигацию? Ну, от силы половину того, что лежало в амбарах… А куда девать остальное? К тому же за лето и еще подвезут с рудников. Меж тем Барнаульскому заводу не хватало руды, недогруз которой грозил сокращением выплавки серебра, о чем и помыслить было нельзя. Кабинет Ее Величества слал бумагу за бумагой и требовал одного: умножить выплавку и ускорить доставку блик-зильбера на Монетный двор! Ослушаться — головы не сносить. И выполнить невозможно. Христиани пал духом, растерялся, оказавшись как бы меж двух огней: с одной стороны, Кабинет со своими непомерными запросами, а с другой — невывезенная с пристанских складов залежная руда. И близок локоток, да не укусишь! Что, что делать? — искал выхода Христиани. И пришло в голову — отправить на пристань опытного шихтмейстера Ивана Трунилова, чтобы тот посмотрел и оценил обстановку на месте. Трунилов поехал, однако вернулся ни с чем.

А что сделаешь, коли судов не хватает? Тут и с Трунилова не спросишь, и новых судов так скоро не построишь…

И все же выход был найден. Простейший! И кем найден — совсем молодым унтер-шихтмейстером Иваном Ползуновым. Начальник заводов, можно сказать, уже отчаявшись поправить дела, вдруг вспомнил этого умелого и находчивого унтер-шихтмейстера, тотчас позвал его, объяснил обстановку и велел, не мешкая, отправляться на пристань и еще раз посмотреть да хорошенько поразмыслить над тем, как можно выйти из столь затруднительного положения…

Ползунов обернулся за пять дней. И доложил: выход есть! Надо только время не упустить. Оказывается, там, у деревни Красноярской, зимовала военная флотилия — десять судов. Теперь эти суда готовились по открытии навигации двинуться по Чарышу и Оби сначала на Барнаул, которого никак не минешь, а затем и в Томск за провиантом для армии… Вот и договориться с военным начальством, чтобы попутно до Барнаула шли суда не порожняком, а нагруженные рудой. Куда как просто!

Христиани даже из-за стола своего массивно-дубового вышел и приблизился к докладчику, готовый обнять его и расцеловать за столь скорое и верное решение: «Молодец, унтер-шихтмейстер! Хвала тебе, Ползунов, за твою сметливость! А с военным начальством я договорюсь», — не скрывал радости Христиани.

И договорился. И залежная руда — вся как есть! — по первой же воде была переброшена с пристани на Барнаульский завод — де-сятью военными судами да семериком Чарышской флотилии. И выплавка серебра в том году не упала.

После начальник заводов пытал Ивана Трунилова:

— Скажи, шихтмейстер, будучи в Красноярской, ты разве не видел военных судов?

— Видел, господин асессор.

— Так что ж ты, коли видел, ничего о том не сказал?

— Виноват… не пришло в голову.

Христиани вздохнул и сощурился: