Яблоко раздора

– Спасибо, на работе не пью,– отказался явежливо.– Подскажите, где Михаил Корнеев? Приехал писать о нем очерк.

– Запомни: от работы кони дохнут. Ты щас в гостях,– поучал меня мужчина.– Где Мишка? Черт его знает. Я уже второй раз и другие побывали. Мотык обмываем. Имеем полное право. Так и запиши в своей газете – имеем полное право.

– Но не в рабочее время, – заметил я, чувствуя, что легко от него не избавиться, сказал. – Меня ждет водитель на улице.

– Зови и его, водки и самогона на всех хватит.

Из пропитанной спиртными запахами комнаты я вышел во двор.

– Корнеев! Лучший пахарь, отзовись! – крикнул я, огорчаясь, что впустую проехал двадцать километров от райцентра. Вдруг послышался скрип и из погреба вылез заросший щетиной с паутиной на золотисто-рыжей шевелюре лучший пахарь. В тот же миг из конуры, звякнув цепью, выполз черный с белыми подпалинами пес. Сипло залаял и, сконфузившись, глянул на хозяина.

– Ничего, Дик, побереги голос,– потрепал его по густой шерсти тракторист. – Переживем, было и покруче. Совсем голос потерял. – Что произошло? Почему прячетесь? – спросил я.

– Все нормально, корреспондент, без паники,– произнес он уныло.– У меня, почитай, все село родня: братья, сваты, крестные, друзья. Как приехал с соревнований, так двери в доме не закрываются – идут косяком с раннего утра до поздней ночи. Жена не выдержала и на вторые сутки уехала с сыном к теще. Если не уважишь, не выпьешь – обидятся. Я на столе все оставил: выпивку, закуску. Кому захочется, приходят, пьют, на следующий день опохмеляются. Сам прячусь то в погребе, то в сарае. Невмоготу уже тосты поддерживать. Несколько десятков раз пожелали мне сибирского здоровья и кавказского долголетия, мотоцикл много раз обмыли. А ты говоришь лучший пахарь. Тут братец настоящий плантаж. Глубоко мужики пашут… Сам, если хочешь выпить, так не стесняйся. Иди в хату и по полной программе, а я свой лимит выбрал.

Он рассмеялся и расчесал пятерней непослушные жесткие волосы.

– Выдюжим, Дик, правда?

Пес доверчиво вильнул хвостом. Возле ворот послышались возбужденные мужские голоса.

– Вот так, через каждые полчаса новая группа, да и одиночки захаживают, словно в кабак,– пояснил Корнеев, стараясь остаться незамеченным. Я ему искренне посочувствовал, тяжела участь победителя. Очерк о лучшем пахаре я, конечно, сочинил и он был опубликован, добавив славы и популярности герою. Но о том, что сейчас поведал, тогда не могло быть и речи. По мнению редактора, это бросило бы тень на светлый облик тружеников села. Хотя в жизни немало курьезных и забавных случаев. Твердо убедился, что Корнеев – лучший пахарь и свой в доску парень.

БРАКО-ДЕ-ЛЫ!

Хватка у Лидии Львовны – дай Бог каждому журналисту. А вот репортером она была бездарным, наглым и случайным в силу сложившихся обстоятельств. Ей не хватало даже поверхностных знаний о предмете радиопередач, но зато самоуверенности, апломба было с избытком. Западные папарацци по настойчивости, твердости духа и упрямству в достижении цели ей и в подметки не годились. За два года до пенсионного возраста Лидия Львовна крупно повздорила со своим непосредственным начальником – управляющим районным Госстрахом. Женщина экспрессивно-импульсивная в пылу гнева высказала ему все, что о нем думает (допек своей флегматичностью и нудотиной). Может он и сжалился бы, но слово «козел», а начальник плюгавенький чиновник с жидкой бородкой и лупатыми бесцветными глазами очень походил на козла, острой занозой застряло у него в голове. Он не смог переступить через обиду. Талант Лидии Львовны был уникален. Работая агентом Госстраха, она могла уговорить даже мертвого застраховать свою жизнь и личное имущество.

Плюнула на все и ушла без слез и сожаленья в свободное плавание, на «вольные хлеба».Тут и работа подвернулась – корреспондентом-организатором районного радиовещания. Не ведая, что это такое и с чем его едят, Лидия Львовна с головой ушла в работу. Напористости, решительности и хитрости, которыми она обескураживала своих собеседников, ей было не занимать. Лихо перед взорами оцепеневших сёкретарш-машинисток, призванных оберегать начальников от незваных и назойливых посетителей, она с тяжелым магнитофоном (диктофонов тогда не было) в сумке врывалась в меблированные с паласами и ковровыми дорожками кабинеты.

Пока чиновник приходил в себя от внезапного визита и укорял следом впорхнувшую секретаршу, корреспондент-организатор рыскала взглядом по стенам. Отыскав розетку, быстро разматывала шнур удлинителя и включала магнитофон. Затем бесцеремонно подсовывала микрофон к лицу опешившего начальника и властно требовала:

– Говорите, живо! Не тяните кота за хвост.

– О чем? – робел при виде микрофона и вращающихся катушек чиновник, и бледнея и краснея, утирая пот с лица и крутого затылка.

– Планы. Задачи. Успехи! – напирала Лидия Львовна, гипнотизируя обескураженного начальника по-цыгански черными, навыкате глазами.

– Экспромтом, без бумажки? Я так не могу, мне надо подготовиться. Давайте завтра,– неуверенно сопротивлялся чиновник.