Яблоневая долина

В воздух поднялась белая тень, и серая волчица бросилась наперерез. Земля вновь обагрилась. Харма рухнула навзничь. Приш с ужасом увидел, что её горло разорвано клыками. Волчица захлебывалась собственной кровью, и Приш ощутил беспомощность: ничего не исправить. Он не успел, а Харма… Приш заорал, перехватил нож удобнее и бросился на монстров. И в тот же миг луна стала бледной, как обычно.

Волки с рычанием начали кататься по земле. Морды меняли очертания, лапы выворачивались из суставов. Точно кто-то невидимый сминал заготовки из глины. И вскоре возле путников оказались люди. Обычные люди, которые мгновение назад были оборотнями. Но всё это мало волновало Приша, он смотрел туда, куда упала серая волчица: Харма так и лежала под деревом. Она вновь превратилась в девчонку, но это её не исцелило. Приш подошёл, опустился и обнял Харму. Её кровь пачкала его одежду, но это было неважно.

Булькающим голосом Харма попыталась что-то сказать. Приш с трудом разобрал:

– А я ведь хотела найти тебя. Хотела и боялась.

На ней были бусы из боярышника. Они удивительно шли ей, как он и думал. Приш сжал руку Хармы, и через миг она умерла.

Дети Луны

Мёнгере чувствовала себя так, словно на неё свалилась колонна, украшавшая покои дворца. И теперь Мёнгере лежит под обломками, и дышать невозможно, и что-то ноет в груди. Иногда лучше самому умереть, чем видеть, как это делают за тебя другие. Нет, она присутствовала на казнях преступников, привыкла, что её охраняют преданные воины, готовые в любой момент пожертвовать собой. Но так положено – они сами выбрали свою судьбу. А эта девочка… Зачем? Кто для неё Мёнгере и Глеб с Пришем? Случайные прохожие, которые просто пришли не в тот день в деревню.

И всё же Харма выбрала их, а не соплеменников. Решила остаться человеком до конца. Даже в образе чудовища. Сохранить себя. И, наверное, для Хармы другого выбора не существовало. Но всё равно тошно – бедная девочка. И на Приша смотреть невозможно – бледнее смерти. Переживает. И у Глеба лицо заострилось. Им нелегко далась эта ночь. И ведь они готовы были погибнуть, но… Боги всё переиграли.

Когда люди очнулись, к Харме бросилось сразу несколько человек. Какая-то женщина закричала так, что сердце болезненно сжалось:

– Доченька! Ласточка моя!

Она билась возле Хармы, как раненая птица. Гладила по волосам, целовала руки. Огромный мужчина, видимо, отец, зарыдал. Он поднял Харму на руки, его губы беззвучно шевелились. Мёнгере разобрала: «Её-то за что? Лучше бы меня». За его спиной переминались двое молодых парней, они с ужасом и неверием смотрели на Харму.

«Братья», – поняла Мёнгере.

У младшего задрожала нижняя губа, он закрыл глаза рукой, чтобы никто не увидел слёз. Старший держался изо всех сил.

Родных обступили в полном молчании. Мёнгере показалось что-то нездоровое в том, как деревенские смотрели на убитую девушку. Кто-то произнёс: «Проклятие снято». И над толпой пронёсся вздох облегчения. Конечно, им легко – ведь не их ребёнок погиб. Не они заплатили страшную цену. Только не придётся ли расплачиваться уже за это обитателям деревни? Ведь тот, кто убил Харму, из них. Теперь не вспомнить и не узнать: убийцей мог стать любой. И жить им всем с осознанием этого.

На путников внимания не обращали. Словно не на них и охотились. Глеб подошёл к Пришу и тряхнул за плечо. Приш посмотрел так, точно не понимал, что от него хотят. Глеб указал на деревья:

– Я туда не заберусь, слишком высоко. Надо спустить вещи и Хухэ.

Приш угукнул и полез за вещами и фенеком. Даже не возразил, что Глеб и без него может справиться. Мёнгере проследила за ним: казалось, от парня осталась одна оболочка, а сам он далеко-далеко. Нелегко пережить смерть человека. Особенно того, кто бросился на твою защиту, того, кто понравился. Мёнгере взглянула на Глеба: надо увести Приша. Глеб понимающе кивнул.

Приша пришлось тащить за руку, потому что он постоянно оборачивался, будто не веря в произошедшее. Хорошо, что хотя бы снял окровавленную рубашку. Сложил и убрал в мешок. Мёнгере подошла к нему.

– Я не знаю, что надо говорить в подобных случаях. Точнее, знаю, но раньше это были лишь слова. А что стоит за ними – непонятно. А сейчас хочу сказать тебе, что у меня болит душа. Мне жаль, что так вышло.

Приш кивнул, но ничего не ответил. Мёнгере вздохнула: здесь есть доля и её вины. Если бы не летучая мышь, которая её напугала… Мёнгере никогда не видела зверей с крыльями, как у птицы. Если бы можно было исправить то, что произошло… Ну почему так случилось? Теперь и Мёнгере надо научиться с этим жить.

Вечером, когда остановились на отдых, раз весили над костром грибы, чтобы засушить – сделать небольшой запас. Мёнгере в первый раз собирала их, до этого только наблюдала. Хорошо, что Хухэ помогал, иначе бы она ни одного не нашла. Как Глеб с Пришем умудряются мимо не пройти? Наверное, уметь надо. Приш потом выбрасывал поганки – плохие грибы, как он сказал. Мёнгере набрала их целую кучу, больше, чем хороших.