Яблоневый сад

Сюжет повести построен весьма примечательно: события в книжной, как бы, что ли, придуманной, сказочной реальности – ну, придумываем же мы для себя иногда что-то, прячась от острых вопросов жизни в воздушных замках! – вернули наших юных героев в мир – подыскиваем наиболее верное слово! – реальной реальности, в котором предстоит жить по нравственным законам, которые мы поначалу отвергаем, притворяемся, что нет их, а теперь они стали твоими, органичными лично для тебя. И этот сложный, местами перепутанный переход автором обставлен драматургически блестяще. В повести действует один примечательный герой – книга-сказка, из которой дети как бы вырастают, прежде всего духовно: «Книга на полу начала расти. Она росла, росла… И вот уже не картинка, а комната – настоящая, в их собственном домике, вырастала перед ними, и тётя Люба с улыбкой протягивала к ним руки!» Эта тётя Люба, думается, символически являет собой нравственный закон жизни, который в перипетиях приключений вызрел в сердцах наших юных героев. Этот закон состоит не из слов – он в чувствах и ощущениях ребёнка. Слова больше всего потребны, когда приспело что-то кому-то доказать, или когда невозможно молчать. Словами своё сердце не уговоришь! Но если всё же невмочь без слов, то как утаенным подтекстом проходит в повести: обратитесь за уточнениями к заповедям Христовым.

Несомненно, что повести Любови Кантаржи нужны детям: её герои на тридцати – сорока страницах растут прямо на наших глазах, при этом в невероятно захватывающем и душепользительном действии. Растут и духовно, и интеллектуально. А значит, помогают и нашим детям, вместе с другими героями хороших, просеянных временем книжек русской и мировой литературы, потихоньку и слаженно дорастать до нравственного закона человеческого общежития.

Только и остаётся пожелать: долгая лета вам, добрые книжки нашего детства!

(2016)

Я – исторический ученик

Я – ученик учителя истории Александра Васильевича Емельянова. Он с пятого по десятый класс (1971–1977, Ангарск) неустанно, но предельно деликатно напоминал нам: «Вы у меня – исторические ученики». Он ушёл от нас год назад. Мы помним о нём и грустим; но грусть наша светла, потому что Александр Васильевич – это наше детство и юность.

В неожиданное, в чём-то, возможно, дерзкое понятие исторический ученик он вкладывал чрезвычайно важный для развития и образования детей смысл. Иногда перед началом урока он сообщал:

– Мы, дети, сейчас вместе войдём в историю, будем её деятельными участниками, пропустим эпохальные события и свершения через свою душу и разум…

Да, он приглашал нас в историю и делал всё возможное и, наверное, невозможное, чтобы мы прочувствовали события и факты, произошедшие на других континентах, в дальних странах, донёсшиеся до нас из древних времён и эпох. Его уроки были захватывающим театральным действом, на них происходили поистине чудодейственные превращения. Мы на сорок пять минут забывали, где на самом деле находимся, превращаясь в участников исторических событий.

Помнится, в течение одного урока Александр Васильевич мог преобразиться в диаметрально противоположные друг другу личности: то он крестьянин, то властелин, то он богоподобный герой из мифологии, то взывающий к богам растерянный обыватель, то пиит, то каменотёс, – он бывал потрясающе многолик, чертовски интересен. Читая текст указа какого-нибудь императора (непременно в свитке!) – он величав, царствен, неприступен; рассказывая о битвах – его глаза воспламенялись, он становился энергичен, подвижен, будто угодил в пекло боя. А другой раз – он неожиданно опечаливался, грустнел, потому что начинал повествование о человеческих страданиях, потерях, разочарованиях.

Нам предлагал разыгрывать сценки, читать вслух монологи, истолковывать и даже моделировать исторические события, перипетии. И мы бывали полководцами, царями, сенаторами, воинами – на каждом уроке новые, порой неожиданные, невероятные роли, которые мы исполняли вместе с Александром Васильевичем, в творческом общении постигая судьбы человечества, народов, отдельных вершителей, деятелей. Собственно, можно смело сказать, что мы не только изучали историю, а – творили её на уроке вместе с учителем, превращаясь в исторические личности, вживаясь в невероятные для себя обстоятельства и коллизии.

Мы гордились и гордимся, что были и остаёмся его историческими учениками.

Своим педагогическим дарованием он исподволь подводил нас, своих исторических учеников, к самостоятельным ответам о смысле бытия, о назначении человека, о совести, о чести, о любви и зле, о войне и мире – обо всём том, что сотворяет человеческое в человеке, помогает нам жить развиваясь, становиться нормальными, хорошими людьми.