Яблоневый шепот (СИ)

                   В комнате воцарилась тягостная тишина.

     - Нам очень жаль… - тихо сказала Городовая.

     - Знаете, - Юлий развернулся к следователям, и посмотрел на них блестящими от слез глазами, - раньше я думал, что плохие вещи происходят только с плохими людьми. Но, со временем  я понял, что плохие вещи могут случаться со всеми – так Бог чему-то учит нас, помогает нам что-то осознать, какие-то ошибки, за которые мы еще не попросили прощения у Отца нашего.

                   Крашников и Городовая молча внимали смотрителю, потеряв счет времени. От слов Юлия веяло тяжелой, нажитой собственными потом и кровью, мудростью, и его хотелось слушать, потому что в настоящий момент он делился частичкой этой мудрости. Это были слова не уголовника, внезапно обретшего мудрость и веру в Бога во время очередной отсидки, это были слова человека, пришедшего к Богу кровавой дорогой осознания собственных грехов и ошибок.

     - Я расплатился со своими долгами перед обществом, - тихо завершил свою речь Юлий. – Десять лет колонии строгого режима – достойная плата за то, что я совершил. Но мне осталось сделать главное – заслужить прощение перед Богом и людьми, а это намного сложнее и вряд ли осуществимо, но я пытаюсь, прошу прощения за все нечестивые деяния, которые совершил когда-то. И сейчас я счастлив, потому что имею возможность каждый день очищать душу, моля прощения за каждую из своих ошибок – я осознал их, знаю о них. Моя сестра никогда не делала ничего плохого. Никому. Но что-то привело ее к тому, что она сейчас имеет, чего-то она не поняла или не осознала, и чем скорее она это сделает, тем скорее получит возможность просить прощения у Господа. Только тогда в ее душе и в жизни воцарится мир и покой.

     - Скажите, а вы не знаете – как мы можем найти Евгения? – Городовая не могла объяснить, что может дать беседа с этим человеком, но почему-то это казалось ей важным.

     - Я могу помочь вам найти его могилу. – С сожалением в голосе ответил Юлий. – Его убили вскоре после того, как меня посадили. Лихие девяностые… Ничего удивительного.

     - А вы общаетесь с сестрой? – спросила Городовая, поддаваясь интуитивному чувству.

     - Нет. К сожалению, с тех же самых пор я с ней не общаюсь. Она не навещала меня в тюрьме. А после того, как я освободился, мы виделись с ней всего два раза – первый, когда я приехал домой после тюрьмы, и она попросила меня покинуть родительский дом, стесняясь моего прошлого, переживая за то, что скажут соседи… Я ее не виню ни в чем. В то время она растила дочь и близкое родство с уголовником, пугало ее. А во второй раз мы виделись совсем недавно, на похоронах племянницы. Маргарита все еще не готова простить меня, но я не теряю надежды. Наши родители давно умерли, и кроме нее у меня больше никого нет, да и у нее теперь тоже…

                  В этот момент засвистел чайник, прервав печальные откровения Юлия. Смотритель, смахнув слезу со щеки ладонью, тут же переключился на другую деятельность. Он подошел к шкафчику рядом с рукомойником, открыв дверцу, достал оттуда три белоснежных фарфоровых кружечки с блюдцами и расставил их на столе. После чего, достал из того же шкафа прозрачный заварочный чайник с уже засыпанным чаем и залив его кипятком, поставил на стол перед следователями.

     - Молока, к сожалению, предложить не могу – все никак не обзаведусь холодильником, - извиняющимся тоном сказал Юлий и продолжил хлопотать над столом.

     - Может быть я помогу? – Городовая на всякий случай предложила свою помощь, с трудом оторвав взгляд от заварочника. На прозрачный сосуд падали солнечные лучи из окна, благодаря чему обычная процедура заваривания чая, превратилась в мистическое действо: сквозь стекло было видно, как чайные листы разворачиваются, разбухают в горячей воде, медленно окрашивая ее сначала в нежный, а чуть погодя, в более насыщенный, но все еще прозрачный коричневый цвет.

     - Нет, нет, что вы! Вы мои гости, редкие гости, я сделаю все сам! – было очевидно, что гости действительно посещали Юлия не часто, и сейчас ему доставляло удовольствие накрывать на стол для троих, а не для одного человека. Он достал три одинаковых стеклянных вазочки и наполнил их конфетами, печеньем и сушками, налил варенье в глубокое блюдце и, поставив все это на стол, рядом с уже стоявшими на нем, сахарницей и блюдцем с медом, разлил заварившийся чай по кружкам. Дополнив каждую из них кипятком из чайника, он уселся за стол и прочитал короткую молитву. После, он с довольным видом потер ладони и провозгласил:

     - Ну-с, приступим! Приятного аппетита!