Яблоневый шепот (СИ)

     - Да, ваш сын. – Городовая уже пожалела о том, что таким способом привлекла внимание Николая Федоровича, так как увидела, как мгновенно потух его взгляд, и поникли плечи – он словно сжался, усох и постарел еще лет на десять. Крашников укоризненно посмотрел на коллегу, но слово не воробей…

     - Мы хотели бы задать несколько вопросов о вашем сыне, если вы не возражаете.

                   Николай Федорович окинул следователей грустным взглядом и на удивление спокойным, ровным голосом, ответил:

     - Да, конечно. Я отвечу на все ваши вопросы. – На этих словах старичок развернулся и медленно побрел в сторону дома. Молодой человек, поспешивший за ним, наконец-то сумел накинуть на пожилого подопечного махровый халат и приобняв его за плечи, начал в пол голоса, увещевать его:

     - Ничего, Николай Федорович, ничего… Ответите на вопросы, а потом я сделаю вам укольчик и ваш любимый чай, с имбирным печеньем, как вы любите, хорошо? Все будет хорошо, это ненадолго… - старичок понуро брел в сторону дома, ничего не отвечая.

                   Небольшую гостиную, отделанную деревянными панелями, даже с натяжкой нельзя было назвать уютной. Мебель здесь почти отсутствовала, за исключением небольшого дивана и двух кресел, расставленных вокруг журнального столика – ни телевизора, ни цветов, ни каких-либо шкафов с книгами, тумбочек или чего-либо еще как-то отражающего предпочтения проживающих в доме людей. Этот безликий интерьер наводил на мысль о типовом наборе мебели во всех окружающих домах в этом поселке, возможно, так оно и было. На одно из кресел уселся Николай Федорович, уже немного пришедший в себя, и снова принявшийся отмахиваться от надоедливого молодого опекуна. Городовая не стала дожидаться, когда он войдет в норму окончательно, и начала опрос.

     - Скажите, вы помните несостоявшуюся невесту своего сына – Маргариту?

     - Маргаритку? Конечно, помню, как не помнить. Та еще штучка, - Николай Федорович улыбнулся своим воспоминаниям. – А что, Маргаритка? Как она? – Несмотря на то, что старик оказался в курсе произошедших в городе преступлений, информация о том, что одна из жертв – дочь «Маргаритки», до него по всей видимости не дошла.

     - Неплохо, - соврала Городовая, чтобы избежать излишней нагрузки на Николая Федоровича. – Нас интересует период ее беременности от вашего сына… Вы можете нам рассказать об этом – какие отношения были у вас в тот момент с Маргаритой и ее родителями?

     - Ох, как давно это было! – старик, казалось, нисколько не удивлен вопросом. - Ну, отношения… Я терпеть не мог эту вертихвостку и всю ее семейку… Но, сына я любил. И внука очень хотел. Тем более, что больше ждать внуков нам было неоткуда. А родители Маргаритки хотели, чтобы она избавилась от моего внука, от наследника! Нам многое пришлось пройти, чтобы уговорить их не избавляться от ребенка. – Николай Федорович говорил так, словно все эти события произошли совсем недавно. – И много чего оплатить – все расходы, по уговору, были на нас. Но мы согласились на все это. На все. А теперь мы здесь совсем одни. – На последних словах старичок снова сник.

     - Нам очень жаль, что вам так не удалось увидеть внука… - тихо проговорила Городовая.

                   В эту секунду произошло нечто невероятное: Николай Федорович вдруг изменился в лице и удивленно уставившись на следователей, проговорил:

     - О чем это вы говорите? Наш внук в полном порядке, вот только наследственность его подвела…

                   Городовая и Крашников изумленно смотрели на Николая Федоровича, не веря собственным ушам, и не могли произнести не слова. А тот неожиданно приободрился и подскочив со своего места, воскликнул:

     - Мой внук! Вот что! Это наша надежда!

     - Но, постойте… - следователям было необходимо выяснить у старика, что он имеет ввиду, говоря о внуке, и Городовая предприняла попытку, - вы утверждаете, что ваш внук… жив? Но… ведь Маргарита потеряла ребенка?!

     - Она потеряла, а мы – нет! Вы сумасшедшие, если думаете, что я позволил бы воспитывать своего внука этим идиотам! Я воспитал его сам! Сам! Я вложил в него всего себя! Пока эта стерва не запретила нам общаться. Но кровь возьмет свое! Он найдет нас! И заберет отсюда!

                 Следователи все еще не понимали, о чем говорит старик – то ли он в настоящий момент раскрывает страшную тайну, то ли попросту бредит, а тот расходился все больше, слюна брызгала из его рта во все стороны, он выкрикивал слова, словно лозунги, все громче и громче:

     - Скоро он приедет и заберет нас из этого поганого стерильного мирка, в котором даже новости не разрешают смотреть! – Он замахнулся на своего опекуна, пытающегося схватить его за руку. – Заберет! Слышите?! Мы не будем больше терпеть все это! Лизавета! Собирайся! Собирай наши чертовы чемоданы, немедленно, мы уезжаем с нашим внуком!

                   С этими словами Николай Федорович решительно направился к двери.

     - Ну, это уже слишком, - произнес молодой опекун и, достав из кармана халата небольшой шприц, наполненный прозрачной жидкостью, в два шага нагнал своего подопечного и ловко воткнул иглу ему в плечо. – На сегодня достаточно, это уже слишком, вам надо отдохнуть.