Яблони на Марсе

На огромной территории нашей страны каждый год, — говорит Сиротенко, — в соответствии с особенностями крупномасштабных синоптических явлений разворачивается уникальный пространственно-временной сценарий агрометеорологических условий, определяющих судьбу урожая данного года. Использование АМИС позволит анализировать эти процессы на качественно новом уровне.

Погода полями правит. Эта ставшая пословицей истина (равно как и другие проявления народной мудрости: «Сей овес в грязь — будешь князь», «Снег на полях — хлеб в закромах») ныне уже требует существенных уточнений. И будем надеяться, что скоро вопреки погоде, если она зла, и в помощь ей, если добра, править полями будет также и математика. Порукой тому — новейшие исследования советских агрометеорологов.

Глава 8 По примеру Полинга

Я хочу воздать должное одному из незаметных ученых, Фридриху Мишеру, который немногим более ста лет назад, в 1869 году, где-то между Тюбингеном и Базелем открыл нуклеиновые кислоты. Как и следовало ожидать, никто не обратил ни малейшего внимания на это открытие. Тогда еще не заработала гигантская машина прессы, которая сегодня громкими фанфарами извещает мир даже о самом незначительном ходе науки на шахматной доске природы.

Эрвин Чаргафф

В известной русской сказке смерть Кощея была запрятана в яйце, яйцо — в утке, утка — в зайце… Примерно так же хитро и дальновидно «захоронена» генетическая информация, определяющая развитие любого организма.

Гены — таинственные частички материи, вещество, заставляющее всякое творение природы быть похожим на своих родичей и в то же время быть глубоко индивидуальным, не похожим ни на какое иное живущее создание.

Где они расположены? Как устроены? Как им удается отдавать приказы на особом биохимическом языке?

В головокружительные, темные, бездонные глубины живой клетки пришлось погрузиться ученым, чтобы докопаться, разыскать наконец то место, где зашифрована программа жизни слона или бактерии, человека или лягушки, яблони или микроскопической водоросли хлореллы, живших когда-то на Земле мамонтов или динозавров.

Хранилище, вместилище генов? Их потаенный склад? Теперь его адрес установлен. И то, что потребовало усилий стольких поколений исследователей разных стран, то, что являлось предметом жарких споров, ученейших препирательств и распрей, что поначалу казалось подозрительным, наивным, незрелым, требовало проверки, строжайших доказательств — теперь все это стало азбучными истинами, далекой историей науки, буднично и просто составляет пару страничек школьного учебника биологии.

Застенчивый швейцарец

Да и сто лет спустя, в 1969 году, почти в наше с вами, читатель, время, никто особо не праздновал дату важного открытия — момента обнаружения молекул наследственности. И сегодня разыскать материалы для биографии Фридриха Иоганна Мишера все еще совсем непросто.

Мишер (1844–1895) — швейцарский биохимик, сын врача, прожил, по нынешним меркам, недолгую жизнь. Был чем-то вроде аспиранта в университете южногерманского города Тюбингена, на кафедре Гоппе-Зейлера (1825–1895), одного из основоположников современной биохимии, наставника многих известных ученых (в том числе и русских: Сеченова, Захарьина, Боткина, Дьяконова, Манасеина и других).

Лаборатория Эрнста Феликса Иммануила Гоппе-Зейлера была тогда Меккой приверженцев физиологической химии, здесь-то 25-летний Мишер и совершил свое выдающееся открытие. Впрочем, необходимо отметить, что строго-то говоря, не Мишер поднял, возвеличил, прославил имя ДНК, а сама эта замечательная молекула, задним числом, всем своим авторитетом в науке увековечила имя Мишера!

Обстоятельства открытия были таковы: исследователь обрабатывал элементы крови — лейкоциты ферментом желудочного сока пепсином, разрушающим белки. Клетки разваливались, что можно было наблюдать в микроскоп, но их ядра оставались невредимыми. Мишер выделил содержащееся в ядрах неизвестное вещество небелковой природы с необычайно большим содержанием в нем фосфора и азота и, не мудрствуя лукаво, назвал его нуклеином, то есть ядерным (от латинского «nucleus» — «ядро»).