Яд

Под ветвями этих буковых деревьев постоянно чередовалась безмолвная тишина уроков с необузданным шумом перемен, когда сотни маленьких ног утаптывали землю, а в воздухе стоял пронзительный гул, сходный только лишь с криками диких птиц.

Но когда заканчивался день и учителя уносили с собой свою скуку и деспотизм, школьный двор опять наполнялся неистовым шумом и забавами измученной детворы.

Теперь все, что было вокруг, — деревья, лестницы, ворота, — приобретало свою особую жизнь и свои особые названия. На мертвых уроках перечислялись мертвые имена и штудировались правила и формы, лишенные жизни. Но теперь на школьном дворе юность ничем не обуздывала свою фантазию. Теперь здесь слышались имена и названия, находящие прямой отзвук в маленьких сердцах и в иссушенных головах.

Вот несколько школьников, собравшись за углом дома, отправляются в кругосветное плавание. За деревьями проносятся пираты. Под лестницей притаились в засаде разбойники.

А вот за деревьями совершаются смелые подвиги, идет какое-то маленькое сражение, и в нем ясно проявляется дух рыцарства, нерушимая дружба и верность.

Гаснет день. Сумерки стерли остатки воспоминаний о жестокой дрессировке дня. И теперь на школьном дворе пробудились силы, прежде подавленные и неиспользованные.

По вот уже сумерки совсем сгустились. И это позволило индейцам и браконьерам покинуть свои хижины для опасных ночных операций. Поглядите, как браконьеры осторожно прокрадываются в тени. Они бесшумно шагают по опавшим буковым листьям, которые сторож не успел еще убрать, а ветер не успел размести.

А вот сквозь бурю и непогоду пробирается сам злосчастный Стюарт — претендент на престол. Он явно плетется на огонек к избушке старухи Бетти.

Там, в темноте, под деревьями, несомненно пылает костер, вокруг которого теснятся круглолицые воины в тяжелых сапогах с отворотами и железными шпорами. Их плащи сушатся вокруг водосточной трубы, а их мечи с крестообразными рукоятками стоят у стены.

Но вот старая Бетти сняла с огромного котла круглую деревянную крышку, обгоревшую по краям. И тут вдруг потянуло крепким запахом баранины, капусты, картофеля и пряностей, которые варились вместе. Ведь это же любимое блюдо жителей гор!

В подвалах, под всем зданием школы остались какие-то потайные ходы и переходы между старинными монастырскими погребами. Туда иной раз пробирались наиболее отважные школьники. И всякий раз они возвращались оттуда покрытые пылью и известкой.

А то, что рассказывали эти школьники, передавалось из класса в класс. И эти их легенды подводили под ненавистную школу весьма зловещий фундамент, основанный на старых монастырских историях и ужасных происшествиях, в которых участвовали мертвые, но ожившие теперь монахи. А сквозь небольшие окна падали полоски мертвенно-бледного лунного света.

Все игры на школьном дворе прекращались, когда становилось совсем темно. Тогда начинали кричать совы, и тогда школьники, собравшись в тесный кружок, пугали друг друга привидениями, которые они будто бы видели в темноте.

В эти минуты веяло ужасом от собора с его высокими башнями и от всех этих старинных монастырских погребов. И тут школьники спешили домой, чтобы заняться уроками.

Но вот однажды на школьном дворе произошло событие. Одно высокое красивое буковое дерево стало неожиданно вянуть. И в следующем году оно засохло. А вслед за ним стали хиреть и все остальные деревья. Их тяжелые ветви настолько сгнивали изнутри, что зимний ветер легко срывал их.

Все те, кто знали толк в деревьях, строили немало догадок и высказывали различные предположения. Одни полагали, что земля была слишком утоптана у корней и что ее следует немного разрыхлить. Другие считали, что солнце недостаточно проникает сквозь пышные ветви, и поэтому советовали срезать верхушки деревьев.

Однако никто не хотел понять, что сама земля здесь была истощена. И никто не учитывал, что сами деревья были уже старые и что никакое искусство не сможет задержать их увядания и гибели.

Но по мере того, как хирели деревья, казалось, будто какая-то тяжесть ложилась и на школу и на молодежь.

Нет, плетка тут уже больше не плясала вместе с грамматикой. Плетка в школе теперь была отложена в сторону. Но сама госпожа грамматика после этой разлуки стала заметно чахнуть, словно вдова, потерявшая своего драгоценного супруга. Латинская грамматика не захотела более процветать как следует. И тут уже все увидели, что знание этого прекрасного языка в школе с каждым годом явно ухудшалось, несмотря на все старания и хлопоты.

Теперь школьники не изучали по-латыни и половины того, что полагалось знать лет тридцать назад, однако молодежь выглядела измученной и переутомленной. Грустно было глядеть на этих бледных карликов, которые в наше время с трудом одолевали жалкую программку к экзамену на аттестат зрелости. Невольно вспоминались те молодцы, которые существовали в прежние времена.