Яд иллюзий

 Последняя позеленела от злости, но открыв было рот для возражения, мгновенно запнулась, потому что Лариса Михайловна подтолкнула ее ко мне и ласково попросила:

 – Да, Алиса, ты поговори, пожалуйста, а то я совсем устала и собеседник из меня никудышный…

 Руководительница «Молодой сцены» не спеша побрела к микроавтобусу, у которого ее дожидались собравшиеся в кучку ребята. Девица осталась со мной с показной неохотой, и, скрестив руки на груди, сразу дала понять, что настроена отнюдь не миролюбиво.

 – Ты знаешь, где Кирилл? – спросила я.

 – А тебе то что, – отчеканила Алиса. – Он не обязан здесь находиться.

 – Не обязан проститься с любимой девушкой?

 – Они уже давно простились, – выдавила она сквозь зубы, и чтобы не осталось сомнений, уточнила: – Еще тогда!

 Невероятно, подумала я, неужели Алиса до сих пор ревнует парня к Мирославе, стоя прямо у могилы соперницы? От бешенства ее трясло, как в ознобе.

 – Когда – тогда?  – Спросила я в недоумении.

 – Когда ее убили! Кирилл был со мной! Весь вечер и всю ночь. С того момента – я его девушка! Все теперь понятно? Нам больше не о чем говорить.

 Круто развернувшись, она почти бегом отправилась за руководительницей. Ребята остановили ее и о чем-то спросили, но ответив коротко и пренебрежительно, девушка юркнула в салон автобуса и больше не высовывалась от туда. Сразу после этого несколько молодых людей, которых я уже видела прежде в театре, предложили мне поехать с ними в кафе, где они собирались по всем традициям помянуть свою подругу.

 Но я сослалась на какую-то ерунду, якобы уже входившую в мои планы на остаток дня.

 Ведь это правда – я лишняя в их компании.

 И поэтому каждый отправился своей дорогой.

Глава 21

За перевод той ночью я взялась вяло, без интереса, принуждая себя чем-нибудь заняться, а главное – всячески отвлечься от пережитого накануне.

  Но уже через какое-то время, как это обычно и происходит, так углубилась в работу, что не успела заметить, как перевод романа оказался полностью завершен к третьему часу ночи.

 Медленно потягиваясь перед ноут-буком и разминая мышцы, все еще отдающие болью после аварии, я вдруг вспомнила, что успешное завершение какой-либо работы принято отмечать бокалом крепкого напитка, и что на этот случай где-то обязательно завалялась бутылочка отменного марочного вина у меня на кухне.

 Город восторженно наблюдал свой тридцать первый сон, когда, поплескивая в бокале ароматным марочным вином, я вышла на балкон и, поглядев на ночные фонари, преданно караулившие звезды, как влюбленные поэты; или же, как ночные дозорцы, в любых погодных условиях освещающие пространство специально для таких, как я, - предложила им тост:

 – Пусть люди, наконец, научаться находить любовь друг в друге, а не в карманных книжках!

 Фонари поддержали меня молча, слегка подрагивая влажными глазищами и, кутаясь в вуаль дождя, размышляли, похоже, о том, что с таким же точно успехом они могли бы проплывать сейчас в тихом тумане где-нибудь на островах, как маяки.

 – Что ж, – вздохнула я сочувственно. – Фонари тоже имеют право мечтать.

 Последний раз, когда я стояла на балконе, ночь была теплой, по-настоящему летней и спокойной. Свежий ветер шептал неразборчивые пиететы кронам деревьев, и так приятно было расслабленно вдохнуть в себя чистый аромат дремавшего города: запах цветов, лип, вишен…

 И вот деревья уже стояли растрепанные, понурившись в древней девичьей печали, тоскуя по солнечным ласкам и озорству ветра. А те, что виднелись из парка, будто бы еще плотнее стали жаться друг к другу, смыкаясь в круг заговорщиков, обсуждая свои коварные планы. Сам мрак, казалось, сгустился над ними, навис тяжелой тучей.

 Я почти не сомневалась, что четыре дня назад я так же стояла здесь и наблюдала спящие окрестности: пустынные улицы, затихший перекресток, уютно примостившиеся клумбы. В то время, когда совсем неподалеку от сюда, в небольшом городском парке кто-то сильный и жестокий, чье лицо скрывала маска темноты, выжимал душу из того, кто оказался слаб и беспомощен.

 По спине потянуло холодом, толи от заблудившегося порыва ветра, толи от представленной невольно картины.

 Ведь, возможно, только трое людей не спало в ту безлунную, неподвижную ночь: Мира, убийца и…я!

* * *

 Откуда-то снизу донесся неясный шорох и, метнув туда быстрый взгляд, я успела поймать мимолетное движение: сверкнувший во тьме окурок, пролетевший несколько метров и тут же погасший, как упавшая с неба звездочка.

 Больше ничего не было видно, но без всяких сомнений, прямо под моим балконом кто-то находился, и что бы там не делал этот человек среди ночи, у меня возникло тревожное ощущение, что пока я стояла в одиночестве на балконе и рассыпалась в безответных тостах, он внимательно за мною наблюдал.

 От такого предположения сделалось неуютно и я поспешила вернуться в комнату, которая к тому моменту уже успела набраться уличной сырости и в ней казалось еще прохладнее, чем снаружи. Заперла дверь балкона и задернула шторы.