Яд иллюзий

 Когда я внедрилась в кабинет, пышная круглолицая женщина лет сорока громко плакала, сотрясаясь всем телом и роняя крупные слезы на дощечку отполированного стола. Она не заметила, как я вошла, да и вряд ли это обстоятельство ее интересовало.

 Я догадалась, что это и есть руководитель «Молодой сцены» – Лариса Михайловна, как сообщала небольшая табличка на входной двери.

 В убогой обстановке кабинета резкий запах валерьянки смешался с застоявшимся запахом дешевых сигарет, и, хотя единственное окно было распахнуто настежь, но духота все равно оставалась здесь, плотно вжимаясь в небольшое помещение и отбирая возможность свободно дышать.

 Возле женщины сидели две девушки и парень. С трудом подавляя истерику, они производили очень слабые и, судя по всему, бесполезные попытки утешить руководителя.

 – Бедная моя девочка, – стонала женщина, глотая слезы. – Умница моя…

 Бумажные салфетки в трясущихся руках превращались в бесформенные комки, она то разрывала их, то снова складывала, совершенно не владея собой от несчастья.

 Молодые люди растерянно повернулись, не понимая моего присутствия. Мне стало неуютно из-за этого вторжения. Я прилипла ногами к полу у входа, и не смела шевельнуться.

 – Простите, – сказала я сбивчиво. – Знаю, что не вовремя, но, может, позже кто-то захочет поговорить со мной…

 Сделав усилие, я все же сдвинулась с места, положила на стол визитку и вышла.

 В коридоре царил полумрак и я чудом не заблудилась, пытаясь разглядеть обратный путь. Или это слезы застилали глаза?

 Когда развиднелось, передо мной возникли три широкие, зеркально гладкие ступени, ведущие в холл. На первой же из них я поскользнулась – и лететь бы так до самого выхода, но откуда-то взялся тот молодой человек, видимо, шел навстречу. Его рука, как стальной браслет обхватила мое запястье, я ощутила боль, но смогла удержать равновесие. Он сделал это машинально, в силу хорошей реакции. Наши глаза встретились лишь на мгновение, я не успела заметить ничего, кроме высоко роста и черной одежды. Не сказав ни слова, он отпустил мою руку и пошел дальше, растворившись в темном коридоре практически как тень.

 Какое-то время я стояла на месте, приходя в себя и собираясь с мыслями. И все-таки отправилась домой. День считался испорченным. Того радостного настроения, с которым я вышла сегодня на улицу, вроде и не бывало.

 Но во мне как будто что-то  переменилось  тогда. Я еще не понимала, что именно. Включился тайный внутренний механизм, завелся на все обороты и дал волю неосознанным эмоциям. Все, что после этого со мною происходило уже не зависело от самоконтроля.

Глава 6

Я ошиблась, думая, что найду покой дома.

 Покоя не стало.

 Страшно не хотелось о чем-либо думать, но мысли цеплялись, как назойливые мухи, от которых невозможно увернуться.

 Окна моей квартиры выходили на центральный кольцевой перекресток. Он широко раскинулся на четыре стороны ровным серым покрывалом, отороченный по контурам пышными многоцветными клумбами. Это был самый центр города. Здесь начиналась и простиралась к театру «Белая площадь».

 Мне нравился этот вид на рассвете или поздно ночью, но днем он внушал раздражение. По улицам с грохотом проносились грузовики, тряслись развинченные автобусы и шныряли легковушки. Пусть их было не так уж много, но они успевали поднимать облака пыли и врываться в тишину моего уединенного мира.

 К вечеру слышались молодежные гуляния, песни под гитару, иногда  пьяные выкрики, но к двум часам ночи все стихало, окна в соседних домах потухали и на улице оставались только фонари, которые тихонько вглядывались в мои окна грустными глазками брошенных в темноте щенят.

 Тогда я выходила на балкон и долго смотрела на ночной перекресток. Совершенно одна в этом пространстве и, казалось, – в целом мире. В легкой пижаме и халате я стояла на краю балкона, будто несясь навстречу ветру на носу неведомого корабля, отправляясь в сказочное путешествие по усыпанному крошечными огоньками небу.

 В тот момент во мне странным образом оживали звуки волшебной старинной  мелодии – лунной сонаты для души, которую я слушала с глубоким упоением. Мелодия великого таинства. Мелодия великого спокойствия. Глубинная и всепоглощающая, как медитация – песня тишины!

 Я могла не замечать, как мерзнут босые ноги, как остывает чашка с кофе в руках. Могла забыться и ни о чем не думать.

 Каждый раз при наступлении полночи меня охватывало трепетное волнение, сравнимое разве что с прикосновением прохладного летнего ветерка. И я снова предавалась своей летаргие.

 Ночь была моей единственной подругой.

 Ночью думалось яснее, дышалось чище, я владела тайной свободой. От того и переводы получались легкие, живые, в точности передающие дух и суть, вложенные авторами.

 День же только кормил меня пылью, душил в своих знойных объятьях, и мне некуда было деться от его вечного шума и суеты.

 Поэтому днем я спала.