Яд минувшего

Господин Салиган, тот тоже хорош! Пакость всякую таскает, а хозяин и платит. И чего не заплатить, денежки-то не его. Муженек-то к нам голодранец голодранцем подкатился, только добра и было, что клетка с воробьем этим желтым да свистульки. Правда, человек он добрый, свое место знает, только лучше б он…

Вошла Марианна, тихо села рядом с Ноксом. Нокс покосился на баронессу и неожиданно поправил воротник.

– Сударыня, – полковник наиучтивейше наклонил голову, – мы почти закончили. К сожалению, ничего важного узнать не удалось, но герцог Окделл не теряет надежды.

– У вас есть более важные дела, – негромко откликнулась Марианна, – но, когда выдастся свободная минутка, вспомните, что в этом доме вам рады. К вам, господин Нокс, это тоже относится.

– Благодарю. – Служака растерялся, и Дику впервые за последние три дня стало смешно.

– Полковник Нокс, – как мог торжественно объявил юноша, – отныне лично отвечает не только за мою безопасность, но и за вашу.

– Будет исполнено, – отчеканил северянин. – Сударыня, вы под защитой Скал.

– Я тронута, – женщина благодарно улыбнулась, – но это, поверьте, излишне. Вряд ли разбойники вернутся, а у вас столько дел.

– Служить вам – наш долг, – не согласился Нокс. – Ваша камеристка утверждает, что пропавший истопник вел себя подозрительно. Она говорила о нем с камердинером вашего супруга, но тот не обратил на это внимания.

– Глупости, – улыбнулась Марианна, – у Ваннины очень живое воображение, и она никогда не ладила с Дорианом. Теперь, когда Гильермо исчез, она найдет, что вспомнить, когда же он был в доме, Ваннина находила его общество весьма приятным.

Если так, неудивительно, что истопник сбежал. Ричард поймал бархатный взгляд и улыбнулся в ответ. Как же она перепугалась в эту ночь и как держится. Удивительная женщина, просто удивительная!

– В таком случае не смею долее мешать вашему отдыху. Благодарю за объяснение и за… шадди.

– Что вы, – как мало слов и как много сказано, – это я ваша должница. Ваннина, ты свободна.

Лицо служанки стало упрямым.

– А монсеньор меня не отпускал. Монсеньор еще не знает, что Гильермо сговаривался с господином Салиганом. Вот так-то, сударыня! Я-то думала, они о плошках бароновых шепчутся, а они на вас нацелились. Уволочь хотели, только господин Эпинэ помешали…

2

Удачу нужно обмывать, а то иссохнет, как жаба в жару. Нельзя возвращаться на корабль со всеми деньгами, море скаредов не терпит: не поделишься с трактирщиком, отдашь все крабьей теще.

– Еще можжевеловой. – Юхан Клюгкатер с достоинством стукнул о дубовый стол пустым стаканом. – Нам с другом Леффером!

– Бу'сделано, – проорал сквозь грохот бубна подавальщик. – А закусить?

– Мясо? – повернулся Добряк к лейтенанту, чин чином засвидетельствовавшему трагическую гибель груза и сопровождавшего его интенданта.

– Свинину, – постановил Леффер. – На углях!

– Питер, а тебе чего? – Племянничек взгромоздил на колени первую в своей жизни девку и ни устрицы не соображал, но спросить-то надо. Родная кровь как-никак.

– Тинты, – булькнул Питер, – для Нэлл… И леденцов!

– Тащи им тинту и ключик от спаленки, – заржал Юхан, подавальщик кивнул и скрылся в сизом чаду.

«Одноухий боцман» был полон – зимние праздники задержали в порту десятка три купцов. Известное дело, Излом не уважить – до другого не доплыть!

– Здесь хорошо кормят? – осведомился Леффер, притопывая в такт музыке: в центре зала дюжина матросов, обняв друг друга за плечи, лихо отплясывала «крабиху», остальные хлопали, стучали кружками и стаканами, раскачиваясь в такт разухабистому мотиву. Все ходило ходуном, только в нишах у окон было чуть потише, здесь можно было разговаривать.

– Уж получше, чем у кесаря. – Добряк подпер щеку рукой и растроганно шмыгнул носом. – Люблю Ардору… И «Боцмана» люблю, душевное местечко… Сплясать, что ли?

Свистели флейты, бил бубен, заходилась в плаче алатская скрипка. Трактирные подружки в красных чулках трясли юбками, хохотали, просили тинты. Им наливали, целовали в накрашенные губы, смачно шлепали пониже спины.

– Кто ни разу не был пьян, – ревела таверна, – того проклял Адриан. Кто глядит в чужой стакан, того проклял Иоанн…

– А в чужой карман? – Юхан подмигнул Лефферу. – Что будет с теми, кто залез в карман его величества Готфрида?

– Это преступники! – твердо сказал Леффер. – Их надлежит казнить на Большой королевской площади. Вот так! Ваше здоровье, шкипер!

– Ваше здоровье! – Лейтенанту и его солдатам пришлось отвалить треть выручки, и все равно вышел хороший фрахт. Они не просто сохранили и головы, и лоханку, они заработали, а кто еще может похвастаться заработками на кесарской службе? Может быть, молодой Браунбард? Или дурень с «Серебряной розы» со своим генералом? Ну и где они все? Крабов радуют. И «Селезень» бы радовал, возьми выскочившие из дыма фрошеры малость левее.

– Стой! – Юхан ухватил за фартук красномордого подавальщика. – Тинты музыкантам… «Найерелла-лерела»… Плачу! За тех, кто ушел и не вернулся!