Мой питомец возмущающимся тоном пискнул и указал ножкой на груду хлама.
Дхарактская надпись заменилось другой, но я всё равно её не понимал.
— Слушай, если ты пытаешься что-то сказать вот этим сообщением, я тебя не пойму. Объясняйся проще.
Надпись исчезла. Паучок взглянул осуждающе. Перебрался на туловище своего большого собрата и принялся мелодично тарабанить двумя ножками по корпусу.
Сменяющиеся сообщения гласили: «хочу», «можно», «разреши», «хочу», «прикажи», «команда», «хочу»…
— Ох, ну и питомец мне на голову свалился… Чего хочешь-то? Не понимаю.
Я уселся на пол и продолжил копаться в интерфейсе под стук тонких острых лапок.
Обновил, блин, систему… Сколько раз зарекался этого не делать. От обновок всегда одни проблемы.
Эй, а откатиться на старый интерфейс можно?
Хм, молчание.
Система?
Странно, раньше хотя бы всякие подсказки выходили, а сейчас вообще тишина.
Да где же этот чёртов чат…
Офигеть качается, как на дрожжах.
Ладно, хрен с ним, с этим чатом. Поразбираемся лучше, чего от меня хочет мелкий барабанщик.
Я перевёл взгляд на свалку и внимательно всмотрелся, но ничего так и не появилось, хотя на старом интерфейсе высветилась бы минимальная сводка по роботам.
Хм, надо как-то включить анализатор. Только вот хрен знает, как он называется у дхарактов. О, может, у Гратхи спросить? Её я очень хорошо понимаю.
— Сиди тут, я сейчас приду, — наказал я пауку.
Дхарактесса стояла в круговом коридоре, прислонившись спиной к стене.
— Готов? Тогда идём, — оторвалась она от стены и уже зашагала в сторону.
— Стой, стой, стой, погоди. Я ещё не готов. Мне нужна твоя помощь.
— В чём? — Гратхи замерла.
— Помоги разобраться в вашем интерфейсе.
— С ним что-то не так?
— Да откуда ж я знаю. Скорее всего, всё так, я его просто не понимаю.
— Его и не нужно понимать. Его нужно осознать. Очисти процессор от ненужных процессов. Почувствуй холод. Не концентрируйся на чём-то одном.
— Теперь я и тебя не понимаю… Похоже, мой дешифровщик сбоит.
— Ты сам сбоишь, — в её холодном голосе почувствовалась угроза.
— Ладно, понял, отстал. Скоро вернусь, — примирительно поднял я руки и ушёл обратно на склад.
Паучок продолжал важно сидеть на груде мусора. Я снова уселся перед ним, и мы принялись играть в гляделки. Только у него было преимущество: у него было восемь глаз. И он не моргал.
Я принялся раздумывать над словами Гратхи. Ведь не просто же так она их сказала. Нужно лишь понять, что именно она имела ввиду. Очистить мозг и не концентрироваться.
Очистить мозг… Очистить мозг… Но ведь это невозможно. Я постоянно о чём-то думаю.
— Хозяин лодырь! — пискнул паук.
— Отвали, я пытаюсь не думать… Ч-чего?!
Не знаю как, но у меня получилось отпрыгнуть из положения сидя.
— Хозяин лодырь! — важно повторил питомец.
— Какого, мать его, хрена ты разговариваешь?!
— Хозяин глуп! Дай покататься! Хочу броню!
Хоть эта строчка и не высветилась перед моими глазами, но я как-то уловил её внутренним ухом.
Точно, у моего паучка же появился такой навык с установкой второй прошивки. Так вот чего ты у меня просишь.
Стоило мне об этом подумать, как контуры всех пауков на свалке окрасились красным, а тот, на котором сидел мой паучок, зелёным. Я тут же отдал питомцу соответствующую команду.
— Пасиба-а-а! — заверещал он, закапываясь в груду металлолома.
— Дитятко, блин.
Какое-то время он шебуршал, а потом затих.
Внезапно груда мусора зашевелилась. Из-под неё стал медленно вылезать здоровенный паучара.
— Ну нихрена ты себе броню откопал, — удивлённо произнёс я.
— Хозяин завидует, — раздался приглушённый писк.
— Да чему тут завидовать? У тебя вон деталей не хватает.
И в самом деле, выбравшийся из-под завала паук оказался лишь с тремя ногами вместо восьми и покалеченным брюшком.
— Запчасти есть. Нужен ремонт, — деловито заявил питомец.
— Эх, и чего только для ребёнка не сделаешь… Ладно, давай требушить других пауков. Ты помогать-то будешь?
— Буду!
— Хороший мальчик.
— Да.
Вот так мы и занялись инженерным делом, просидев на складе несколько часов. Гратхи ни разу за всё время нас не потревожила.
А когда паук был готов, я сам был счастлив как младенец. Будто собрал конструктор, на коробке которого написано: «от двух до шести лет».