Ядерная осень

Через полтора часа они увидели, как эта 'красотища' поглотила столицу Мордовии. Может, по плотине чем-то шарахнули, может сама от ударной волны разрушилась, но так или иначе теперь под ними вместо города была водная гладь с торчащими из нее крышами многоэтажек, куполами церквей и верхушками деревьев, между которыми болтались: всяческий домашний скарб, куски ларьков, заборов, крыш, доски, подмытые деревья. Аэростаты как назло летели низко и можно было рассмотреть, например голубую коляску, одиноко покачивающуюся на мелких волнах у опоры полуразрушенного моста или футбольный мяч, плывущий вдоль в одночасье ставшего первым, пятого этажа девятиэтажки, на крыше которой не обращающие на них внимания вороны доклевывали полусгнивший собачий труп. Жуткое зрелище. Эх, если бы можно было подняться повыше, чтобы не видеть всего этого. Сколько сотен тысяч людей здесь приняли мученическую смерть. Хорошо еще трупов людей нигде не видно, но все равно настроение у всех окончательно испортилось.

А потом был Ульяновск. Вообще-то планировалось облететь его с севера, но на какую бы высоту они не забрались, как бы не спускались, все равно аэростаты медленно, но верно сносило к городу. Вернее к тому, что от него осталось. Больше всего пострадала южная часть Ульяновска. Волов знал, что здесь находились и 'Авиастар' и 'Марс' и 'Механический завод'. Ни Солнечной улицы, ни проспекта Антонова больше не было. На их месте не было даже руин. Только барханы из бетонной крошки и пепла. Ближе к Куйбышевскому водохранилищу, над которым они летели, городские кварталы ощерились клыками обрушившихся стен. И только у самого берега сохранилось несколько более-менее целых домов. Хотя частный сектор и здесь превратился в дымящийся пустырь из перемолотых чудовищной силой взрыва деревянных домов, машин и деревьев. Бурое месиво. И хотя ветер дул от водохранилища к городу, они все равно одели противогазы. Бывший Ульяновск дыхнул каким-то не человеческим жаром. Хорошо, что аэростаты постепенно относило от эпицентра. Вскоре дозиметр перестал трещать и отдаляющуюся картину ада на земле заволокло неуместно нежно-розовое марево.

Сказать, что все были подавлены — значит не сказать ничего. Ни в последующий час полета, ни в те полчаса, за которые они перетащили использованные газовые баллоны на 'Тихоновский' аэростат, а заправленные обратно, никто не проронил ни слова.

Когда уже стемнело, первой нарушила 'обет молчания' Ольга. Подсвечивая фонариком шкалу высотомера, она вдруг запела какую-то жалостливую русскую песню, которую Егор никогда раньше не слышал.

— Они когда-нибудь ответят за это, — он сжал кулаки, — я так хочу увидеть это.

— Скорее всего, уже ответили, — Волохов закурил, — иначе бы мы с тобой сейчас не разгуливали так спокойно. Штоб ты знал — после обезоруживающего удара, должна была начаться наземная операция.

— А теперь этого не будет? — Егор взял Ольгу за руку.

— Думаю полномасштабной операции не будет, — майор оглянулся, как будто на высоте больше километра от земли кто-то мог их подслушать, — но повоевать нам с тобой скорее всего придется.

— Думаете каие-то войска у них остались? — спросила девушка.

— Войска-то остались в любом случае, как и у нас. Но что-то говорит мне о том, что осталось нечто более серьезное, чем просто пара дивизий морпехов и несколько десятков 'Абрамсов'.

Темнота за бортом поглощала пространство и, благодаря уютному свету фонарика, казалось, что они сидят на открытой террасе дачного домика, пьют чай (а действительно было бы неплохо) и даже покачивание гондолы не нарушало создавшейся иллюзии. Обманчивое ощущение покоя расслабило людей. Егор зевнул.

— Ну все, спать. Через три часа разбужу, — Волохов, не спускавший во время разговора глаз с ведущего аэростата, заметил, как кто-то из его экипажа начал вращать фонариком против часовой стрелки. Ага, значит вниз. Он потянул за фал, открывая купольный клапан и утлое воздушное суденышко, повинуясь приказу своего кормчего, бесшумно заскользило вниз.

* * *

3.02.2027 г. Башкирия. Белорецкий район. п. Ермолаево.

— Вот, новый поворот, ва-па-ба и мотор ревет, ва-па-ба, что он нам несет, ва-па-ба, пропасть или взлет, ва-па-ба, омут или брод, ва-па-ба, и не разберешь, ва-па-ба, пока не повернешь, ва-па-ба… За-па-ва-рот, ва-па-ба…

Колеса разогнавшейся дрезины отбивали свое обычное тук-тук, тук-тук, тук-тук. Ветер, не казавшийся поначалу холодным, относил вопли не на шутку разошедшихся вояк, в сторону, поэтому до сидящих впереди доносились лишь отдельные фразы и Скворцов не сразу отреагировал на восторженные крики, свист и улюлюканье.

— У-у, уже набрались где-то с утра пораньше, — Семеныч, продолжая ворчать, повернулся к дебоширам и посмотрев по направлению их вытянутых рук начал привставать и чуть не навернулся с дрезины.