Ядерная весна

Я собирался идти на встречу выпускников, посмотреть на одноклассников и одноклассниц, что с ними за два с лишним года случилось, с бедными.

– Ты там уж смотри мне, – сказала Нина. – Ни с кем ни-ни.

Это она мне подражает. Я ей так все время – такими словами.

– Что ты, Ниночка, – говорю, – любовь моя, и радость, и печаль моя, и крест мой, и рок. Уж не с одноклассницами ведь.

– Ну уж-уж, – и пальчиком так грозит, опять же мне подражая.

Незадолго до этого мы с Симановичем ночевали у нее в общаге. Я сказал ему, когда мы курили в туалете:

– Будешь спать на кровати головой к нашим ногам. Так вот, дергай меня за ногу, как только услышишь, что я вдруг начну приставать к Нине. Понятно? Я буду любить ее любовью светлой и чистой, а посему обязуюсь до первого нашего полового акта побывать в кожвендиспансере.

И, как только я пытался что-нибудь предпринять, дергал он меня за ногу, и ругал я себя за эту просьбу и благодарил. Потерлись мы немного с Ниной, а она вроде бы хотела, но не совсем. Будто бы не время да не место. Не знаю, была ли она девственницей, я думал, что скорее да, чем нет. И сказал тихонько: «Ладно, давай сделаем это как-нибудь потом», – и она обрадовалась, что я так сказал, и уснула. Но мне уснуть не удалось, штуковина одна такенная мешала. Сделал полезное наблюдение: когда нужно, чтобы эта шняга работала, а она не работает из-за бухла – кажется, что она маленьких-маленьких размеров. А когда не нужно, чтоб она работала, а она, соответственно, работает, кажется, что она могла бы быть и поменьше. А на следующую ночь мы опять с Симановичем остались в общаге. Этот говночист отвратительно играл на гитаре и пел Нине тупые, но забавные песни о моих похождениях. Потом я один не спал, тупо сидел при тусклом светильнике да смотрел на спящую Нину, зная, что наступит тот момент, когда я перестану видеть ее в таком свете, что-то отключится. С тех пор, как меня бросила Элина, я постоянно влюблялся и всегда ненадолго.

Но Нина была как-то даже нереалистично красива во сне, и ничего больше не надо было, и я смотрел и смотрел на нее, а потом не стал ложиться с ней, чтобы случайно не разбудить. Лег на полу, как монах.

Но, собственно, это – дело прошлое. Вернемся сюда. Посмотрел, как Нина идет от корпуса к общаге, и пошел в сторону дома. Мне было идти минут тридцать. Денег на проезд не было, потому что я отдал все имеющиеся с утра другу и бывшему однокласснику Мише, чтобы он купил водки.

Но я хорошо прогулялся: было тепло, обычно в октябре гораздо холоднее. Когда пришел к Мише, оказалось, что у нас мало денег. Мы встали возле его подъезда.

– Да сколько они потратили на эту жратву, – разорялся я. – Мы что, будем жрать, что ли, всю ночь?!

– Я не знаю, зачем они накупили столько.

– Да я знаю! Все потому, что все бабы озабочены едой! Они готовы жрать целыми днями. Я это понял еще в школьной столовой!

– Эй, вы! Идемте, что там встали?

Это нас звали две наших одноклассницы. Как раз в соседнем Мишиному подъезде пиршество и должно было пройти, у одной из них.

– Ну почему мы все должны вас ждать?!

– Идите сюда! Только вас и ждем! Мы же договорились в восемь!

Миша крикнул, что мы задержимся. Они обиделись, особенно одна из них, не знаю почему. Наверное, потому, что они, несчастные, там готовят эту еду чертову весь день, прибираются, а мы опаздываем уже минут на двадцать. Послали нас в жопу и пошли в квартиру.

Мы с Мишей стояли и стояли. Из класса будет восемь человек, наверное. А может, девять, прикидывали мы. Четыре пацана.

У нас хватало только на три бутылки водки. Там еще было десять литров пива и много жратвы, которая ни мне, ни Мише вообще в жопу не уперлась.

Мы стояли и стояли. Денег не прибавилось, поэтому мы купили эти жалкие пузыри и пошли ко всем.

В принципе, остальные пили мало, и я прикинул, что нам хватит. Не стоит делать расчеты исходя из своих питейных показателей, и тогда расчеты будут оптимистичней. Сначала было скучно, как я и ожидал.

Да, я вышла замуж, вот колечко. Ребенок, полгода. Была худой, а стала совсем тощей. А я поступил на режиссуру театра: много нагрузок. Актерское мастерство или режиссура с часу дня до девяти вечера, четыре раза в неделю, зато интересно. А я поступала сюда же, черт. Не поступила, пошла в училище. Когда мы с Мишей курили, он сказал:

– Не знаю, хоть одноклассниц трахай.

Да, заливай, Миша, – думаю. Максимум наорешь на кого-нибудь здесь и, может, еще отлупишь кого-нибудь на улице, после чего пойдешь без особого энтузиазма подергаешь свою полувялую колбасу дома в одиночестве.

– Миша. Одноклассниц. Это же подло, – ответил я, тем не менее поддерживая игру.

– Да мне уже все равно.

– И с кем ты собрался?

– С любой из них.

– А я знаю, что, скорее всего, у меня получится только с Юлечкой.