Ядовитый апельсин

Игорь решил передохнуть и поваляться перед телевизором. Пульта на привычном месте не оказалось, он немного поискал, потом плюнул и сел на диван. На глаза снова попался фотоальбом, Игорь взял его на колени и уже хотел было открыть, как вдруг увидел волос. Ёлки-моталки, волос! На темной бархатной обложке он выделялся вполне отчетливо, и у Игоря перехватило дыхание.

Волос был белым, седым, сантиметров десять длиной – явно не Игоря. Мог ли он пристать к обложке раньше? До того, как Игорь брал его в руки и листал? Игорь аккуратно поднял обложку альбома, и волос легко соскользнул. Нет, не мог.

– Костик? Я нашел волос! – Игорь почти орал в трубку, – седой! На фотоальбоме! Я уверен, позавчера его тут не было.

– Игорь, жди, – с расстановкой ответил Костик, – сейчас будем с собаками.

И ключи. Ёлки-палки, ключи! Нет, не потерял он их. Ёпта, это что же получается? Кто-то из своих? А у кого была возможность?

С ужасом, Игорь признался себе, что возможность была у всех: у тёть Нади он выпил много чая и пошел в туалет; тёть Рита всё время была на виду, но в дом входил и выходил дядя Слава; а у тёть Лары в один момент зазвонил телефон в другой комнате, и она прошла через коридор, громко разговаривая, пока Игорь сидел на кухне. Попутно могла тихонько вытащить ключи из кармана. А если так, то получается, что виновен всё-таки кто-то из ближнего круга…

Седой из них не был никто. Тёть Рита красилась в блондинку, тёть Надя и тёть Лара всегда были брюнетками. Игорь стал мысленно примерять волос по длине. У тёть Риты вроде волосы длиннее, у тёть Лары явно длиннее, но она любила ассиметричные стрижки и стриглась в парикмахерских – волосы могли быть разной длины. Тёть Надя? Вот у неё волосы короче. Нет, не короче. Игорь пристально вгляделся в волос. Нет, точно не короче.

И все трое были у мамы дома после юбилея. И смотрели этот альбом. Не совпадение ли? Может быть, альбом и есть ключ ко всему? Может быть, что-то лежит в этом альбоме? Или лежало…

Игорь спрятал волос и стал переворачивать страницу за страницей. Все фотографии были на своих местах. В конце альбома ещё оставалось несколько пустых страниц, и между ними Игорь нашел письмо.

Судя по конверту с портретом Ильича на фоне красной звезды и надписью «7 ноября – День Великой Октябрьской социалистической революции», письмо было старым. Так и Есть, дата на штемпеле – 24 июля 1989 года, однозначно свидетельствовала о том, что Игоря тогда ещё даже и на свете не было. А сколько тогда было маме? До двадцати пяти. Да, это не только Игорь ещё на свет не появился, это мама с папой ещё, похоже, не познакомилась…

Игорь аккуратно достал из конверта тонкий листок из школьной тетради в клетку с полями, очерченными розовым, и фотографию. В мужской красоте Игорь не разбирался, но даже он понял, что мужчина на фото потрясающе красив. Он стоял в белой форме, кажется, морской, и задумчиво глядел вдаль.

Само письмо было написано крупным и красивым каллиграфическим почерком, совсем не мужским, и оказалось очень коротким. И стоило ради этого двойной лист из тетради вырывать?

«Люда, Людочка, милая моя… Пишу тебе из Майкопа. Вчера вечером я понял всё окончательно. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Уже завтра я буду в Туапсе, ночным рейсом выйду из порта. Я вернусь только через 4 месяца и, если повезёт, то сразу после возвращения попаду на «Славу». Это одно из самых больших китобойных судов, моя мечта с детства, что поделать, судьба жены моряка требует большого терпения. Надеюсь, ты дождёшься меня, и я заключу тебя в свои объятия. Люблю люблю люблю».

И подпись «А.А.». Отлично, подумал Игорь. Мог бы быть моим папой. Был бы я тогда красавцем. А, может, и хорошо, что мама его не дождалась – каким-то он кажется самовлюбленным. Надо будет потом как-нибудь спросить маму о нём.

Собаки приехали быстро. Игорь только убрал письмо в карман, хотел полистать генеалогический альбом, но в дверь уже позвонили. «Собаками» оказался один очень молодой человек, же даже младше Игоря, и овчарка Рекс.

Костик выглядел неважно, был почти на взводе, какой-то растрепанный и немного рассеянный. Он, видимо, тоже сложил два и два: пропавшие ключи и обнаруженный волос. Вместе с юношей они немного покопались в комнате, откуда до Игоря доносилось отчаянное и истеричное «Рекс, нюхай!»

К удивлению Игоря, Рекс взял след. Взял его быстро, с лаем выскочил из квартиры, сильно натягивая поводок, и молодой человек кубарем покатился по лестнице, едва поспевая и придерживая фуражку, чтобы та не слетела.

Игорь, конечно, был знаком с кинологической выборкой, но понять, как это работает, до сих пор не мог. Вот, например, как Рекс понял, чей именно след надо брать? Может быть, он «взял» запах мамы? Или запах Игоря? С чего он его взял, с альбома? С пола? Немного смущало и то, что этот метод нигде в мире не применяется так, как в России. Хвалёная криминалистика Запада, например, им почему-то не пользуется.