Ядовитый полигон

–  Согласен, – Пехлеван сердито снял с себя камуфлированную куртку и обнажил мощный волосатый торс. Когда он был в одежде, казалось, что Пехлеван даже животик нарастил. И только без одежды стало видно, что это не животик, а мощнейший брюшной пресс, которому позавидует любой культурист. – Еще одно условие: победитель имеет право добить противника. Что хочет, то и делает с пленным. Хоть на костер его кладет.

Он проверял мою решимость. Но решимости мне было и без того не занимать, иначе я на схватку бы не напрашивался.

–  Согласен.

Пехлеван и этим не удовлетворился. Ему хотелось запугать меня, придавить до того, как мы сойдемся вплотную. И потому следующее его условие прозвучало уже с откровенными угрожающими нотками:

–  А если нет желания добивать, можно в плен взять.

Меня его настойчивость даже обрадовала.

–  И на это согласен. Только что я с таким пленником делать буду? У меня теперь в распоряжении нет взвода, чтобы караул выставить.

Голос показал, что противник мой обескуражен тем, что его угрозы не действуют.

–  Пленник дает слово не сопротивляться. На свое слово я надеюсь.

–  Я на свое – тоже…

Пехлеван был уже готов к схватке. Пора было и мне подготовиться окончательно.

Изначально я раздеваться не хотел, но подумал, что, оставшись в куртке, дам противнику дополнительную возможность совершить захват. Хотя он не самбист и не дзюдоист, но что такое возможность захвата за одежду, понимает наверняка. И лучше не давать ему тех возможностей, которых можно избежать. Все же я относился к противнику серьезно, хотя и рассчитывал закончить схватку как можно быстрее; даже построил планы на разные варианты боя. Но все зависело от поведения самого Пехлевана. Я сумею подстроиться под любую его манеру проведения схватки.

Пехлеван бросил свою куртку на землю. Я свою – тоже, поскольку Илдар стоял далеко, и передать ее на руки было просто некому. Сбоку к нам подошел какой-то старик с посохом. Что-то сказал на своем языке, но обращался явно к нам обоим.

–  Это судья, – Пехлеван поморщился, но перевел, хотя роль переводчика ему явно пришлась не по душе. – Его старейшины выбрали. Он даст команду к началу схватки и отойдет, чтобы нам не мешать. Ты готов?

–  Готов, – спокойно ответил я.

–  А я – тем более…

Пехлеван что-то сказал старику с посохом. Тот согласно кивнул, сделал два шага назад, слегка споткнулся или поскользнулся и едва устоял на ногах, но о своих обязанностях не забыл – поднял руку и махнул ею между нами, словно разрубая этим жестом преграду. А сам, так же пятясь, чтобы ничего не пропустить, стал отходить к остальным зрителям; но шаги уже делал мелкие, опасаясь снова споткнуться. Это было и мне предупреждением. Значит, почва под ногами не самая надежная.

Пехлеван принял борцовскую стойку, широко расставив ноги и присев, вытянув чуть вперед согнутые руки. Несмотря на всю свою самоуверенность, он, к моему удивлению, сразу не пошел на меня, предпочитая начать схватку с разведки. Левая нога его была выставлена на шаг вперед, и я не замедлил этим воспользоваться, сразу пробив лоу-кик [14] справа. Но бил в бедро, а не в колено, чтобы и свою ногу не повредить. При неудачном попадании в колено мы оба могли потерять подвижность. А мне этого не хотелось. Все-таки скорость я решил сделать своим козырем. Удар в колено обычно бывает более чувствительным. А бедро, как правило, пробивается с нескольких ударов в одну точку. Но Пехлеван имел мощные мышцы, и пробить их было не так уж легко. Однако мою быстроту он оценил и, наверное, боль тоже почувствовал. Когда через пару секунд я снова показал, что собираюсь провести лоу-кик, он присел ниже и выставил блок крестообразно составленными руками, стараясь захватить мою ногу и свалить меня. Однако бить так я не стал, а вместо этого, воспользовавшись его низкой посадкой и сократив дистанцию, ударил коленом в нос. Коленная чашечка у человека крепкая, гораздо более крепкая, чем нос, в чем Пехлеван сразу же убедился. Удар опрокинул его, находившегося в неустойчивом положении, на спину, но он, несмотря на возраст и тяжесть собственного тела, легко перекатился и вскочил на ноги, шмыгая разбитым носом. Первая кровь была пущена…