Ядовитый цветок (= Маски любви)

– А я за десертом во время обеда в честь маминого юбилея слишком сильно нажала баллончик с кремом и попала прямо в нашего адвоката, сидевшего напротив в черном костюме и бабочке!.. Похоже, мне в рот смешинка попала, как говорила наша учительница. Я раньше любила смеяться. – Тщетно пыталась остановиться Сандра, утирая навернувшиеся от смеха слезы.

– Мне кажется. мы радуемся, потому что одержали победу над собой. И ты, и я.

– Ну, скорее ты. Протащил меня на руках целую милю. А вчера ещё маялся в гипсе. Ведь мог запросто рухнуть под этакой тяжестью.

– Ты тоже – не промах! Сидишь, как ни в чем не бывало и даже не вспоминаешь кресло Смотри, здесь танцуют! Мне почему-то кажется, что если я приглашу Фею на тур вальса, Фея не сможет мне отказать.

– Раньше я любила танцевать! И мне все ещё так хочется!

Берт решительно положил свою крепкую горячую ладонь на её худенькую руку.

– Не надо считать, что все осталось там – за пределами твоей беды. Не надо устанавливать границу между "раньше" и "потом". Пожалуйста, Фея, говори почаще – "я буду смеяться, танцевать, любить". И все травмы затянутся, как рубцы на твоих коленях.

– Ты видел!? Пока нес меня через зал?

– Ну, уж красивые колени я всегда замечаю.

– Обычно я одеваю брюки… И обычно меня никто, кроме санитаров, не носит на руках. – Нахмурилась Сандра.

– А теперь будут. И я буду ездить и обязательно стану первым. Я боец, Фея… Надеюсь, это заразно, гонконгский грипп.

– Т обязательно поднимешься на первую ступеньку в мировом чемпионате. А твои рубцы здесь и вот здесь, – кончиками пальцев Сандра коснулась подбородка и шеи, – превратятся в совсем незаметные царапины. Ведь у меня на ногах были ужасные ожоги.

– Плевать на рубцы. Главное – не выпускать руль! – Берт упрямо сжал губы и Сандра тихо сказала:

– Она все поймет и оценит, твоя Мона.

– К черту! К черту все это, где наше мясо? Гарсон!

– Нас обслуживает девушка! Прекрати буянить, уже, кажется, пахнет жаренным.

Они жадно наблюдали за расставлявшей блюда официанткой и тут же набросились на аппетитно шкворчащую на углях чугунную сковороду, полную ломтей сочного мяса.

– Это ассорти из молодого барашка, свинины и телятины. – Объяснила официантка. – "Обед по-тирольски".

– Но почему по-тирольски? – Удивился Берт, жадно набросившись на еду.

– Это же тирольский ресторан, ты что, не слышишь, что поют вон те парни на сцене? – Пояснила Сандра, которой почему-то страшно нравилось, что они ужинают в тирольском ресторане и что поет парень, не как-нибудь, а именно переливчатым подвывающим голосом. Она смеялась и жевала, жевала и смеялась, стараясь не думать о том, как бежит время и неумолимо истекают минуты её нежданного счастья.

Мона выросла около столика как из-под земли.

– Привет, дорогой. Прости меня. – Она села на диванчик рядом с Сандрой, решительно не замечая её. Забросив ногу на ногу, щелкнула зажигалкой и закурила, пуская дым в сторону Сандры.

– Здесь не курят. – Заметил Берт.

– Это все, что ты хотел мне сказать? – Сделав пару затяжек, она загасила сигарету в хлебной тарелке.

– Прости, Сандра – это моя жена Мона. Мона, это моя подруга Сандра.

– Не валяй дурака! ты и так не выглядишь слишком умным. лучше налей вина. Ты страшно обидел меня сегодня, Берт.

Сандра с удивлением заметила, что в голосе гордой Моны зазвенели слезы.

– Не стоит вспоминать, детка. будем считать, что мы оба наговорили друг другу глупостей. Сгоряча. – Берт виновато посмотрел на жену, и Сандра увидела в его взгляде нечто призывное, жадное, заглушившее и его злость, и ребячливое веселье.

Она смущенно сжалась, сожалея, что не может уйти, оставив супругов наедине. Но Мона и не замечала присутствия девушки. Ее рука скользнула по шее, груди Берта, спустилась под стол, губы капризно изогнулись.

– Я ненавижу тебя, ненасытное животное! Ты ухитрился сломать все, кроме своего недремлющего "дружка". – Она вдруг в упор посмотрела на Сандру. – Не правда ли, это чудо, моя дорогая – сохранить чудовищную потенцию в таких испытаниях? Но муж уверяет, что так реагирует лишь на меня. Правда, Берти? – Приподняв подбородок мужа, Мона призывно заглянула ему в глаза.

– Перестань. Сандра здесь ни при чем. Мы просто друзья.

– Тогда пусть катится к черту! – Взвизгнула Мона и бросила на пол наполненный Бертом бокал. На них с любопытством оборачивались сидящие за соседними столиками, подошла официантка и затараторила что-то по-французски. Берт достал деньги, Сандра отвернулась, чтобы не видеть его растерянное лицо.

– Дело в том, дорогая, что Сандра не может ходить. Она лечит в санатории поврежденные ноги. – Объяснил он извиняющимся тоном.

– Ну, значит, пусть вылетает, как влетела сюда. Или мне помочь? – Мона очаровательно улыбнулась Сандре. Это был оскал тигрицы, готовой перегрызть сопернице горло.

Берт склонился, чтобы подхватить Сандру на руки. Но Мона оттолкнула его.

– Сиди спокойно, дорогой. С твоими травмами не стоит перенапрягаться. Тем более, что я рассчитываю на страстную ночь.

Мона поднялась и походкой Клеопатры направилась к метрдотелю. Берт опустил глаза: