Ядовитый воздух свободы

Детектив вышел из автомобиля, подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Он помнил, что писательница так рано не просыпается. Время шло к полудню. Адреналин в его крови уже сходил на нет, и Грин думал, что перед встречей нужно было выпить кофе, но все это меркло перед той задачей, которая стояла перед ним. Сообщить матери о гибели дочери. Дочери, с которой та не общалась три года, которую покусывала вчера. И у которой забрала ребенка. Детектив понимал, что Магдалена тоже не была с ним до конца откровенной. Возможно, она сама уговорила Марию удочерить Норель, но факт остается фактом. Между матерью и дочерью существовал конфликт, решать который ни одна из сторон не собиралась. Он сам переживал подобные разногласия со своей приемной матерью, остро чувствовал разность восприятия, разность поколений. То, что для нее казалось естественным, он не терпел, те ценности, которыми жил он, приводили ее в бешенство. Жизнь циклична, смена поколений естественна. Отцы и дети — вечный конфликт, вечная борьба, вечная смута в гладком полотне жизни. Но только через конфликт достигается развитие. Как бы ни хотелось забиться в уютную норку, как бы ни хотелось просто жить, ты все равно будешь обречен на конфликт.

— Кого это черти принесли? — раздался недовольный голос Марии. — Я сплю еще! Так сложно выучить мой график? О… — Писательница ошарашенно замерла, выглянув в тонкую щелочку между дверью и косяком. — Детектив, ну так же нельзя, я совершенно не готова к гостям. Могли бы предупредить…

— Можно войти, миссис Тейн?

— Но я плохо выгляжу.

— Это очень важно, — негромко сказал Грин.

Что-то в его взгляде или позе заставило ее сдаться. Мария сбросила цепочку с двери, открыла ее шире и убежала в глубь помещения, не позволив Грину толком себя разглядеть. Он обратил внимание на босые пятки и легкую вуаль халата, скорее напоминающего кимоно. Явно шелк.

— Дайте мне минуту. Хотя бы кофе сделаю. Вы будете?

— Благодарю, — кивнул он, мягко закрывая за собой дверь.

Дом будто бы померк. Вроде все те же цвета, та же мебель, но совершенно другая атмосфера. Женщина, которая открыла ему, была не похожа на роковую писательницу, встретившую его вчера. Она выглядела вполне на свой возраст, хотя и сохраняла царственную осанку. И в ней было больше жизни, больше естественного света — или тьмы, кто знает, — чем вчера.

Когда-то уже любовь к кажущейся естественности подвела его, но детектив не мог отделаться от несвойственной ему симпатии к незнакомому человеку, на чью голову он должен вылить целый таз ужасных новостей. Вернее, всего одну новость, которая либо затопит этот дом и выжжет дотла его ядро, либо камнем упадет в подвал и там исчезнет в потемках тайн чужой для него семьи. Как люди умудрялись сочетать в себе фальшь и естественность?

Грин будто нехотя опустился в то же кресло и с тоской обернулся туда, где вчера сидела Магдалена. Кажется, его начинала накрывать предательская грусть.

Не время и не место. По кому горевать? По женщине, которую он знал четыре дня? По случайной напарнице?

А может, по женщине, которая так и не успела пожить по-настоящему? Судьба сыграла с ней злую шутку. Неужели Грин не хочет отомстить? Ну хотя бы разобраться, кто стоит за ее смертью? Конечно, хочет. Только грусть здесь не поможет. Ему нужен гнев, ярость. Тогда он будет более эффективен.

— Вот. — Вернувшись, Мария поставила напитки на столик и села в кресло.

— Благодарю, — кивнул он.

— Зачем вы пришли? Не на свидание же к пожилой писательнице? Что с рукой?

Он осторожно улыбнулся. Она пыталась шутить. Только вот в ее глазах Грин видел напряжение. Она чувствовала, что его визит не принесет ей ничего хорошего, что он лишь осложнит и без того непростую ситуацию. От нее буквально веяло тревогой. Так сильно, что на долю секунды Аксель упал в эту бездну.

— Нет, миссис Тейн, — негромко и осторожно проговорил он, будто теряя способность дышать, — увы, мой визит носит менее радостный характер. Я должен сообщить вам, что сегодня в пять утра офицер Магдалена Тейн погибла. Мне очень жаль.

— В смысле — погибла? — пробормотала Мария, явно не понимая, что только что услышала. — Но она же… вчера… с вами…

— Мне очень жаль, — повторил Грин. — И в свете этого события я вынужден сообщить, что нам нужно поговорить еще раз. Обо всем, что обсуждали вчера. Только на этот раз вы будете говорить правду, а не пересказывать свои книги.

Женщина откинулась на спинку кресла и театрально схватилась за сердце, но Грин не пошевелился. Он отчетливо видел шок на ее лице. Шок, но не боль. Неужели ей по-прежнему все равно? Или она просто не понимает? Конечно, не понимает. Подобные вещи доходят до сознания спустя время. Иногда слишком много времени. Иногда — не доходят никогда.

— Это жестоко, — пробормотала она. — Как это случилось? Как моя… как она могла…

— К сожалению, детали происшествия являются служебной тайной. Но вы должны понимать, что ее смерть имеет непосредственное отношение к тем событиям, которые мы вчера обсуждали.