Ядовитый воздух свободы

— Отчаянный малый, — все так же глядя в компьютер, прокомментировала Стич. — Алкоголь, потом лекарства. Ладно, надеюсь, в голове у вас достаточно прояснится уже минут через пятнадцать. Мы должны найти этого ублюдка.

— Это может быть Джеймс Смит.

— Значит, вы сможете его узнать.

— Если я прав.

— Не страшно ошибаться, офицер Туттон. Намного хуже ничего не сделать тогда, когда мог сделать.

Арабелла подняла на него глаза, и Нику, вопреки ее словам, стало очень страшно. И очень стыдно. От лица отхлынула кровь, веки защипало. Он резко отвернулся, делая вид, что разбирает бардак на столе. Она видела его досье. Она знает, что он сделал. Чего он не сделал. От кого он не защитил свой брак и свою жизнь. Кому позволил все перевернуть. Кому всегда все спускал с рук. Она читала его легко, почти играючи.

— Я все сделаю, — пробормотал он чуть слышно, избегая внимательного взгляда агента.

Арабелла медленно кивнула. Потом неожиданно подошла к Нику и коснулась прохладной ладонью его лба. Мужчину начало мелко трясти. Видимо, температура снова скакнула…

— Господи, у вас жар.

Он услышал ее слова сквозь туманный бред. Мысли расползались.

— Вам нужно домой.

— Нет.

— Чертов упрямец.

Он почувствовал, как Арабелла потянула его за руку, и послушно встал. Покачнулся. В глазах потемнело, он буквально ничего не видел. Агент помогла ему добраться до дивана, который стоял тут же. Помогла лечь. Его мелко трясло от озноба. Открывать глаза было больно. Ник думал только о том, что должен работать. Но тело отказывало, разваливаясь на глазах.

Он с некоторой отчужденностью слышал, как она вызывает скорую, диктует адрес, перечисляет симптомы.

— Я никуда не поеду.

— Они сделают укол и поставят катетер.

Некоторое время спустя

Ник не знал, сколько проспал. Может, час, может, несколько часов. Рука затекла, он попытался изменить положение тела, но не смог.

— Не дергайтесь. — Арабелла Стич сидела за его рабочим столом, напряженно вглядываясь в монитор. — Я отсмотрела пару часов пленки с одной камеры, сделала кое-какие заметки. Рукой не шевелите! Капельница.

— Что вы мне вкололи?

— Ну сначала анальгетик, у вас была критическая температура. Сейчас классические тридцать восемь, жить будете. Капельница с витаминами и физраствором, ничего экстремального.

— Мне легче.

В голове явно прояснилось, хотя он чувствовал себя так, будто пробежал марафон. Арабелла посмотрела на него поверх стекол очков.

— Вы провалялись почти три часа. И мне по-прежнему нужна ваша помощь. Так что либо вы едете домой и берете больничный, либо собираетесь и мы продолжаем работу.

— Домой я не поеду, — стиснул зубы Ник.

Глава девятнадцатая Арнольд Нахман

Начало июля, 1965 год

Треверберг, спальный район

— Сказала?

Нахман лежал на подушках и спокойно следил за тем, как она расчесывает волосы, снова и снова водя по ним деревянным гребнем. Шелковистые пряди блестели свете ламп, маня к себе прикоснуться, но мужчина сдерживался, то ли боясь разрушить очарование, то ли не желая смешивать серьезный разговор и ласку. Для нежностей время придет потом. Позже.

— Сказала, — чуть слышно ответила Констанция, не глядя на него.

— Как Луи?

Плечи Констанции вздрогнули и опустились, рука на мгновение замерла. Арнольд услышал легкий вздох, в котором сквозила невысказанная боль, и, не выдержав напряжения, переместился поближе к ней, но не позволил себе дотронуться до обнаженной кожи. От нее тонко пахло жасмином, волшебным, пьянящим жасмином, который переносил в другой мир, где можно сбросить маски, расслабиться и просто быть собой.

— Он переживет. Он еще слишком мал. Ножки зажили.

— Берне подпишет документы?

Снова напряжение. Арнольд развернул женщину к себе лицом. Как она была прекрасна в своих сомнениях, горе и страхе шагнуть в неизвестность! Как же она стала ему дорога. Настолько быстро и неотвратимо. Его холодный разум никак не мог найти причины такой зависимости от женщины. Да, красивая, но он знал сотни красивых женщин. Да, умна, но у него целая лаборатория таких. Да, она ему не лжет, но и честных людей он встречал в достаточном количестве. Что так зацепило его в этой чужой жене? Наверное, глаза. Определенно глаза.

— Да, — чуть слышно ответила она, и их взгляды встретились.

Чувство, которое он испытал, обжигало новизной. Каждый раз, когда он смотрел ей в глаза, в душе что-то умирало и оживало, перезапускались процессы. Она стала катализатором и главным ингредиентом его реальности. Как будто до нее он был неполным, а теперь обрел целостность и достаточную мощь, чтобы проявить себя в этом мире. Как будто все было серо, а теперь обрело краски. Нахман распадался рядом с ней. Это мучило, но приносило глубокое, ни с чем не сравнимое удовлетворение: ведь он знал, что и с ней творится то же самое. Арнольд молчал, пытаясь разглядеть в ее лице то, что она не могла произнести вслух. Женщина отложила гребень. Когда она посмотрела Арнольду в лицо, ее светлые глаза вспыхнули. Она промолчала, но в этом молчании было больше смысла, чем в иных словах.