Яга Абыда

– Кыш, кыш! Вон пошёл!

Жук заклацал, подполз ближе, Ярина сквозь слипшиеся ресницы совсем близко увидела мохнатые лапы. Собрала на пальцах катышки Пламени и швырнула в жука. Тот зажужжал, отпрянул. Тогда-то Абыда и заметила её. Сверху упала тень, мир закружился, двор стал размером с мир, а затем уменьшился, вытянулся, раздробился и заново собрался в брызгах радуг.

Когда всё унялось, Ярина проморгалась и поняла, что снова прежнего роста, только пальцы колет, будто обожглась.

– Чего на руки дуешь? Больно? А дверь бы чёрную потрогала – куда больнее б было. Не выучилась – не трожь. У Лудмурта защиты искать вздумала! Хитрый старикашка, вздорный. Травинка, колосок! Он к тебе ещё явится, плату будет просить, ягод лукошко, самоцветов пригоршню, утку жареную!

– Будет, будет, – незнамо откуда появился Кощей. – Хватит. Зачем пугаешь? Дрожит, как кеч27 серенький. Ярина! Вставай-ка. И с луговым больше не связывайся без нужды. Хитрый старик!

– Хитрый, – тихо-тихо прошептала Ярина и разревелась, слезами капая на руки. И легче становилось от слёз и пальцам, и сердцу.

Глава 5. Порог

В ней человечье, Кощей,

Борется с вечным, Бессмертный.

Нам уже этих вещей,

Топких, людских и неверных,

Ни получить, ни отдать;

Им уже нас не наполнить.

Ты их не знал никогда,

Мне никогда и не вспомнить.

А у неё-то пока,

В сердце у девочки нашей,

Правит людская рука,

Сны человечии пляшут.

Бьётся, как рыбка об лёд.

Дар её дразнит, пугает…

Страх её тянет в быльё,

В лес её Пламя толкает.

– Перепечи в воршудах на большие праздники пекут, – задумчиво произнесла Яга, очищая скалку. На Ярину она не смотрела, говорила будто не ученице, а самой себе. – А потом те, кто пёк, на праздники и идут.

– А те, кто не пёк? – спросила Ярина, разглядывая кружочки теста.

– Те не идут, – ответила Абыда сурово. Взглянула в окно поверх облетающих берёз, поверх ноздреватого снега, в слепящие облака. Добавила: – В старину, пока пекли, тесто заговаривали. На помощь, на удачу.

Стряхнула с рук лишнюю муку, положила скалку на стол и принялась лепить домики. Велела Ярине:

– Ну-ка, помогай. У тебя пальцы маленькие. Должно хорошо выйти.

Ярина взялась за тесто, и домики у неё вправду получились хорошие: маленькие и ловкие. У самой Абыды домики выходили разлапистые, кривые, с высокими стенами, будто замки. У Ярины – как лесные полянки, с ровными зубцами, словно солнышки.

– Ишь ты, красивые какие, – складывая домики на противень, похвалила Яга. – Уж сколько меня наставница ни ругала, а у меня всё равно красиво не выходило.

Потрескивал сверчок. Где-то в бане шуршал, портя веники, Мунчомурт. Шумел за окном ветер, и трещала деревянная скалка о выскобленный, припорошенный мукой стол.

– Почему мы молчим? – вдруг спросила Ярина, катая тесто.

– Потому что хорошее тесто болтовни не терпит, – сварливо ответила Абыда. – Спрашивать – спрашивай, ответить отвечу. А попусту не болтай. Закончила с домиками – нарежь лук.

Ярина пошептала на ножик, сбрызнула с ладони ледяной водой и принялась крошить неубывающую луковицу. Яга смазывала противень маслом, ровняла домики. Тихо, спокойно было в избе, будто время остановилось, и ходики по кругу тикали: тики-тики-так-тики-тики.

Пока Яга широкой ложкой разливала начинку, Ярина катала остатки теста. Узкие колбаски, пресные и сухие, так и норовившие распасться. Закончив с капустной начинкой, Абыда взяла нож и принялась нарезать готовые колбаски на равные части.

– Как так у тебя ровно всё, ничего не распадается? – в третий раз скручивая колбаску, нетерпеливо спросила Ярина. – У меня всё к пальцам липнет.

– А ты попроси тесто, – ответила Абыда. – Попроси, чтоб не липло и не рвалось.

– Просто так попросить? Словами?

– Мыслями. Про себя. Можешь стишками своими, стишки у тебя хорошо получаются.

Ярина посмотрела на Ягу настороженно: не шутит ли?

– Не шучу, глазастая. Возьми в руки, подыши на тесто и попроси.

Ярина взяла комок в ладони, подняла к лицу. Закрыла глаза, складывая слова. Закрыла глаза и Абыда – складывая заговор. Прося у Инмара, у Леса доброй дороги в Хтони.

***

Столько наготовили перепеч, что и к ночи сытный, густой запах не выветрился. К полуночи Ярина уснула, не расплетя кос. Абыда до света ходила, подметала, вытряхивала из углов крошки лука, болтала потихоньку с избой. Никак не спалось.

– Что ж она слабенькая такая? – прошуршала изба. Подтянула половик к печи, чтобы, проснувшись, Ярина спрыгнула не на холодный пол. Вздохнула: – Всё мёрзнет.

Яга шикнула: не шурши, разбудишь. Погладила стену, похлопала по низкой балке. Поставила Коркамурту28 плошку со сладким молоком, покрошила хлеба. Избе тихонько ответила:

– Да сама не пойму. В метель попала и слегла. А ведь в прошлую зиму ишь как бегала, в снегу разве что не плавала.