Ягуар и рыжая сеньорита

Фантазии автора становились все фривольнее. Я уже подумывала, как бы возмутиться и прекратить, но тут услышала легкое похрапывание. Граф спал. Слава богу, обошлось. Я намеревалась осторожно слезть с кровати и удалиться. Но тут граф простонал:

— Тея, любимая, где ты? Я скучаю без тебя.

Я дернулась. Надо скорее дать графу лекарство. Ему плохо, и он бредит. Но тут его рука протянулась ко мне. Он обхватил мою талию и не отпускал:

— Тея, дорогая, помнишь наши встречи? Я думаю о них каждую ночь.

Я поняла: граф принимает меня за какую-то другую девушку. Нужно срочно приводить его в себя, пока лирические излияния не перешли во что-либо иное. Я робко прошептала:

— Ваша светлость, отпустите меня. Я не Тея.

Он посмотрел каким-то проникновенно долгим взглядом. И заговорил еще нежнее:

— Тея, тебе нечего меня бояться. Ты же знаешь, я твой пленник навек.

Он притянул меня к себе и нежно коснулся губ. Пробежался пальцами по волосам, погладил по щеке, принялся покрывать лицо легкими, как перышко, поцелуями…

А потом неожиданно откинулся на подушку и заснул.

Я быстро высвободилась и соскользнула с кровати. И вовремя: вошла Бейра. Зайди она несколькими мгновениями раньше, как бы я объяснила, что целует граф не меня, а таинственную Тею?

Следующие несколько дней прошли спокойно. Графу становилось то лучше, то хуже. Но он так и не узнавал окружающих. Меня принимал то ли за прислугу, то ли за бедную родственницу.

Платья мне меняли почти каждый день. Недорогие, но новые и красивые. Обязанности мои состояли в том, чтобы подавать его светлости лекарство, разделять трапезу да еще читать книги. Та, первая, с голыми мужчинами и женщинами, лежала на столе. Больше он, к счастью, к ней не обращался.

Сегодня я читала вслух какую-то слезливую мелодраму. Как всегда, сидела на кровати рядом с ним. И не сразу обратила внимание, что графу опять стало плохо. Он лежал бледный, а лицо покрывал пот. Я испугалась и хотела позвать знахарку. Но поздно. Волосы мои оказались в руке графа. Выдернуть их было довольно проблематично.

Граф прошептал:

— Тея, почему ты приходишь так редко?

Мужчина с силой прижал меня к себе.

— Любимая, — он провел пальцами по моим губам, — какая ты красивая.

Меня сковали страх и неловкость. А по лицу его светлости разлилась глубокая нежность. Он впился поцелуем мне в губы. Потом перешел на глаза, шею, перебирал рукой мои волосы.

Я вдруг почувствовала, что тело принимает его ласки, которые предназначены другой. Захотелось ответить на его поцелуи. Я поняла, что надо поскорее остановиться, и в панике начала искать выход из этого положения.

— Почему ты всегда стремишься убежать, Тея?

— Граф, я не Тея!

Он прижал мою голову к своей груди:

— Твои волосы белы, как снег.

Что-то кольнуло мое сердце. Кажется, я жаждала услышать что-то типа «ярки, как пламя». Положение становилось все опаснее. Я рванулась, скатилась с кровати, крикнула Бейру и умчалась к себе.

В своей комнате я упала на постель. Меня трясло от страха. И боялась я не его, а себя. Я поняла, что мне приятно чувствовать себя Теей. Получать причитающиеся ей ласки и поцелуи. Я злилась на то, что позволила подобные чувства. Было обидно, что ни один мужчина не говорил мне таких слов, не целовал так нежно. Я совсем забыла, что недавно сама вела себя как еж, выпуская в ответ на заботу иголки.

Успокаивало лишь то, что граф ничего не помнит. Буду при встречах с ним сохранять спокойствие и равнодушие. Ведь целовал-то он не меня, а Тею.

На следующий день я никак не могла заставить себя перешагнуть порог графской спальни. Потом все-таки сумела сделать над собой усилие. Мне показалось, что хозяин замка смотрит на меня с каким-то любопытством. Я почувствовала, что краснею, и в который раз прокляла это свойство моей кожи. Вдруг голос графа стал холодным и надменным:

— Что тебя смущает? В этот раз я, кажется, полностью одет.

От возмущения я покраснела еще больше. Мог бы для приличия и не напоминать.

Этот день я провела с ним вместе. Граф гулял по замку, опираясь на мое плечо. Плечо болело, но я молчала. Скорей бы уж он выздоровел, и пусть будет что будет.

А потом графу опять стало хуже, он слег в кровать, и я снова стала превращаться в Тею. За эти дни я сделала вывод: к Юльке или, как меня теперь зовут, Элине, граф был безразличен. И совсем иное, когда я становилась таинственной Теей. Я уже сама ждала эти моменты, сидя с ним рядом и читая книги. Причем до такой степени, что не понимала, о чем читаю.

Ожидания не обманули и в этот раз. Граф стремительно обернулся ко мне и придавил к постели своим телом. Он начал целовать меня бешено и неистово. И шептал между поцелуями:

— Тея, любимая!

Я лежала и почти не дышала. Боялась открыть глаза. Нужно было прекратить это, но сил сопротивляться искушению не было.

Мэтт вдруг потребовал:

— Скажи, что ты Тея. Иной раз я не верю, что ты со мной.

Проще было бы признаться, что я не она. Но, к своему стыду, я не смогла произнести это. Губы и руки графа манили в какой-то омут и обещали блаженство. Я ничего не могла с собой поделать и только ждала, чтоб неизбежное случилось. Будь что будет.