Яик-Горынович

Метнувший ему под ноги деревянный шест казак с радостным воплем пробежал мимо, направляясь к законному «етову» поверженного Михаила. Атаров стремительно вскочил на ноги и в два прыжка быстро догнал обидчика. В душе у него клокотала ярость. Он готов был растерзать противника, как лютый зверь. Крепко схватив казака за шиворот чекменя, он с силой развернул его к себе и, не раздумывая и не примеряясь, двинул кулаком в ухо. И тут только признал в неприятеле… Тимоху Мясникова, можно сказать, друга детства, но было уже поздно. Сбитый с ног крепким ударом, Мясников, потеряв шапку, рухнул навзничь на речной лед.

– Прости, Тимоха! – только и успел промямлить сконфуженный Михаил и, схватив Тимохину пешню, принялся быстро, с остервенением долбить лед у своего «етова».

Куда делся Мясников, он не видел. Он вообще ничего не видел перед собой, кроме крошащегося под его ударами, летевшего во все стороны льда. Через пять минут лунка была готова. Михаил сбегал к своим саням, притащил шесты и острый металлический наконечник; умело собрал багор и окунул его в дымящуюся на лютом январском морозе черную воду полыньи. Все, место он за собой застолбил! Теперь ни одна душа не смела оспаривать у него этот «етов». За какие-нибудь полчаса вокруг вырос целый лес торчащих из ледяных лунок багров. Большое багрение началось!

Казаки, сбросив на лед, чтоб не мешали, чекмени, тулупы и полушубки, – некоторые в одних рубахах – принялись с силой бить в полыньях рыбу, опуская багры до самого дна. Наколотую на острие багра рыбину вытаскивали на лед и снова продолжали лов. Белуги, осетры и севрюги просто кишели на дне реки. Много их уже трепыхалось на мокром, залитом водой и свежей рыбьей кровью речном льду.

Рыба была крупная, пудов по семь-восемь, а то и все десять. Иной раз попадались белуги до двадцати, а то и тридцати пудов. Таких великанов казаки вытаскивали вдвоем-втроем, помогая друг другу в багрении. Тут уже конкуренция была не в счет: не поможешь сейчас ты, потом и тебе не помогут. Каждый это понимал и не отказывал в подмоге соседу. Помимо белуг и осетров в лунках попадались шипы, белорыбицы, судаки, лещи, щуки, сазаны, сомы, головли и другая промысловая рыба. Казаки тащили все, что только нанизывали их багры, без устали прочесывавшие речное дно.

Михаил Атаров натаскал из проруби уже порядочную гору рыбы, как багор его с натугой вошел вдруг в довольно крупную рыбину: белугу или осетра. Что улов крупный, Михаил определил по тому, как заскрипело и начало прогибаться в его руках прочное древко багра, когда он попытался было вытащить пойманную рыбу на поверхность. Огромная белуга бешено билась на дне реки, норовя соскользнуть с пронзившего ее острия казачьего багра. Михаил, напрягая все силы, еле удерживал чудовище на месте, но о том, чтобы одному вытащить рыбину из воды, не могло быть и речи.

– Эй, друг, подсоби! – жалобно попросил он соседа, багрившего слева от него, даже не взглянув на него и не зная, кого просит.

Сосед живо подбежал с шестом к лунке Атарова.

– Держи его, Михаил, крепче! Я его сейчас тоже прищучу, – весело прокричал казак знакомым до боли баском.

Михаил Атаров повернулся в его сторону и узнал в подошедшем все того же Тимоху Мясникова со вздувшимся, похожим на красный вареник левым ухом.

– А-а, опять ты, Тимофей! – вяло протянул Атаров и смущенно отвел глаза в сторону. Ему стало стыдно за то, что побил недавно приятеля, хоть и был тот сам виноват. – Не держи обиды, брат, не со зла я… Не рассмотрел тебя впопыхах…

– Да ладно, кто старое вспомянет, тому глаз вон, – беспечно отмахнулся Тимоха. Быстро окунул свой багор в прорубь Михаила, с силой заработал острием по дну, нащупывая пойманную соседом рыбину. – Ага, вот она, стерва, нашел! – радостно выкрикнул он и вонзил острие багра в ходившую ходуном по дну огромную белугу.

Вдвоем, поднатужившись, казаки потянули рыбу наверх. Белуга продолжала рваться с багров, их древки гнулись и жалобно поскрипывали. Казаки опасались – как бы вовсе не переломились под тяжестью речного чудовища.

Другие рыболовы, видя их тщетные усилия, поняли, что улов действительно выдался необычный. Несколько человек тоже поспешили на помощь от соседних «етов». Уже четыре или пять багров пронзили не желавшую расставаться с родной водной стихией необычайно огромной величины белугу. По весу она тянула пудов на сорок, не меньше. Казаки воочию в этом убедились, вытаскивая тяжелый улов на поверхность. Вот, наконец, показался из воды шиповидный хребет белуги. Рыбина яростно забила по воде громадным хвостом, подняв тучи брызг, окативших с ног до головы казаков. Но они не бросали добычу, осторожно, но неуклонно подводя ее к кромке льда. Последнее усилие – и вот уже сорокапудовая рыбина бешено бьется на льду, расшвыривая другую, уже подмерзшую на морозе рыбу, окрашивая вокруг снег и лед алой кровью, обильно струившейся из многочисленных ран.

– Ух ты, большая какая зараза! Живучая… – обливаясь потом, тяжело выдохнул Михаил Атаров, бросил багор и поспешно схватил валявшуюся на льду пешню.