Яик - светлая река

Девушка вышла. Ораз ткнул Батырбека в бок: "Что делать?" Батырбек промолчал. "Мамбет сам начал, сам закончит. Посмотрим", - решил Ораз.

Девушка не возвращалась. Никто не знал, о чем она говорила с отцом. Ораз волновался. Батырбек уже дважды понюхал насыбай. Напряженная тишина царила в доме.

- Сейчас папа придет, - сообщила девушка, неторопливо входя в комнату.

Вслед за ней вошел и Арун.

Офицер Аблаев услужливо распахнул дверь перед полковником. То ли Мамбета смутила сверкающая форма высокородного тюре, то ли сказалась привычка службы, но, заметив Аруна, он вскочил. Полковник хмуро оглядел Мамбета, скользнул взглядом по дружинникам и глухо протянул:

- Так, та-ак!

Мамбет устремил недобрый взгляд на Аруна и Аблаева.

- Обоих вас арестовываю. Хватит, поиздевались над народом! А ты... Мамбет взглянул на Аблаева. - Ты не умеешь обращаться с шашкой и наганом. Снимай, живо!

Аблаев метнул испуганный, вопросительный взгляд на Аруна, но полковник словно не замечал его, он видел только Мамбета.

- Ну, а потом? - спросил полковник.

- Потом - посмотрим. Что скажут солдаты, то и будет.

Ораз и Батырбек подали знак вошедшим джигитам, чтобы они отобрали оружие у Аблаева. Двое тут же бросились к Аруну, но между ними стала девушка.

- Мамбет-ага! Мой папа желал народу только добра. Вы один из народных батыров. Если папа был в чем-то несправедлив, то простите его... Нет безгрешного человека...

- Грехов у него чересчур много.

- Батыр, подарите мне обоих - и папу и офицера Аблаева! - взмолилась девушка.

Мамбет быстро взглянул на нее, отвернулся и пробубнил невнятно:

- Ну и красотка!

В разговор вступил Ораз.

- Маке, вы спросите тюре, куда он дел Мендигерея. Если без суда погубил невинного человека, тогда ни о какой пощаде не может быть речи.

Арун повернулся к Оразу, смотрел долго, взгляд его становился все тяжелей, все колючей.

- Вы, молодой человек... - начал было он, но потом, словно опомнившись, повернулся к Мамбету: - Мендигерей Епмагамбетов преступник, приговоренный к смертной казни. Он осужден военно-полевым судом. По этому вопросу обратитесь в Войсковое правительство.

Мамбет сдвинул брови и глухо спросил:

- А кто он такой?

- Маке, это образованный человек, заступник народа, - объяснил Ораз. Весною правители-атаманы рубили его шашками. На прошлой неделе я видел его в здешней тюрьме, в одиночной камере.

- А, значит, и ты, голубчик, из тех же! Так-так! - произнес Арун, то ли угрожая, то ли уясняя для себя личность Ораза.

- Ты расстрелял его? - спросил Мамбет.

Арун уклонился от прямого ответа:

- Он под следствием Войскового правительства.

- Зачем ты передал его в руки Войскового правительства? - запальчиво спросил Батырбек - Мамбет правильно говорит - творили произвол! Ты, султан Арун, расстреливал и вешал лучших сынов народа! Никогда еще казах так не измывался над казахами.

Арун понял, что дело принимает дурной оборот, - он нашел хитрый ответ:

- Хорошо, братья. Коль вам понадобился Епмагамбетов, я могу его вызвать. По распоряжению Жаханши он отправлен в город Уил и сейчас находится там.

Батырбек и Ораз не разгадали сразу его коварства.

- Еще три дня тому назад он был здесь, - снова вклинился в разговор Ораз, но Мамбет не дал ему договорить:

- Чтобы за три дня, султан-тюре, доставил Епмагамбетова из Уила сюда! Не сделаешь - ответишь головой. От меня не уйдешь! Пошли, джигиты!

- Спасибо, Мамбет-ага! Офицер Аблаев выполнит ваше приказание, сказала девушка вслед Мамбету. - Заходите к нам, ага. Гнев - враг, рассудок - друг. Уляжется ваш гнев - приходите. Для вас всегда наши двери открыты, герой-ага!

Через полчаса Аблаев помчался в Уил...

Весь день сновали по городу дружинники и даже к вечеру не все собрались в казармы. Одни возвращались со скатертями из различных учреждений, другие с красивыми папками и портфелями под мышкой. Но никто не нарушил строгого приказа: "Не трогать вещей простого люда". Жалоб на дружинников не было.

На другой день спозаранку Мамбет выстроил десяток своих джигитов, спрыгнул с коня, вытащил из кармана большой складной нож. Схватив одной рукой хвост коня, коротко обкорнал его и обратился к джигитам:

- С этого часа, с этой минуты я навсегда отрекаюсь от Джамбейтинского правительства. Возврата нет. Отныне я большевик! Как и у них, мой конь куцый. Приказываю всем дружинникам, начиная с правого фланга, укоротить хвосты коням! Кто не выполнит приказа, значит, остается в ханской дружине. Такой пусть убирается своей дорогой! Ну, начинайте! - закончил он и глянул на правофлангового Нурыма.

Нурым, спрыгнул на землю, взял у Мамбета нож и ловко отсек конец хвоста своему мухортому. Потом снова прыгнул в седло и стал в сторонке. Вслед за ним вышел другой джигит и повторил то же самое. Вскоре рядом с Нурымом выстроились все пятьдесят джигитов. Хвосты коней были коротко и аккуратно подстрижены. Как бы возвещая о новых порядках, Мамбет весь отряд провел по самой длинной улице.

Люди смотрели из окон и, ошеломленные зрелищем, шептали:

- Астафыралла!

- Спаси, аллах!

Дети галдели:

- Смотрите: конница бесхвостая!

- Бесхвостые болшабаи едут!