Яик - светлая река

Много унес в море воды Яик, много великих дел свершилось на его берегах. Одно за другим выросли военные укрепления, рождалось прославленное яицкое казачество - стальной щит Российской империи на дальней границе. Где вы теперь, закаленные в боях дружины Неплюева, Гурьева, Перовского! Неужели империя, создаваемая мечом и кровью в течение столетий, разлетится в один миг, как стекло? Казаки, герои казаки - надежда и доблесть России! Неужели вы смените шашки на посохи и палки, а властвовать будут неотесанные мужики и грубые мастеровые?.. Или возьмут над вами верх дикие киргизы и вы станете их рабами?..

- Н-нет! Не бывать этому! - Михеев встал и, заложив руки за спину, быстро зашагал из угла в угол просторного, отлично меблированного кабинета.

Яковлев шел по улице не торопясь, угрюмый и злой. "Все, кто приезжает из России, особенно петроградцы и москвичи, - хвастунишки, - ехидно думал он. - Видели там революцию, герои! Нет, революция совсем не то, что вы думаете, товарищи. С горсткой милиционеров и кучкой рабочих, причем бестолковых и безоружных, нечего соваться к казакам. Это наивысшая глупость. Только круглый дурак может не понимать этого. А заставить подчиниться казаков словами - это и вовсе смешно. Что им до наших слов, когда у них винтовки!.." Яковлев не верил, что можно сломить казаков, заставить их подчиниться Совдепу, однако все же шел в Войсковое правительство для переговоров с наказным атаманом Мартыновым.

Когда Яковлев отправлялся на переговоры, Айтиев предложил ему:

- Возьмите сопровождающих, вы же парламентер Совдепа! Одному неудобно идти...

Яковлев бросил короткий взгляд на Айтиева: "Держи свой ум при себе!" И, ничего не ответив, пошел один. Теперь, подходя к резиденции наказного атамана, он искренне сожалел, что не взял сопровождающих. Вдоль улицы и на крыльце толпились вооруженные казаки. Недоброе предчувствие охватило Яковлева, но отступать уже было поздно.

У входа его остановил дежурный офицер и, приняв за обычного просителя, начал допрашивать, по какому поводу и с каким заявлением он пришел. Когда Яковлев сказал, что он - один из руководителей областного Совдепа и требует встречи с наказным атаманом, офицер с любопытством оглядел его и потребовал документы. Он долго рассматривал поданную бумагу, потом покрутил ее в руках и повел Яковлева к дежурному капитану.

Услышав: "Член облсовдепа..." - капитан поднял голову и в упор посмотрел на вошедшего.

- Вашим вопросом сейчас занимается господин Михеев, - отрывисто сказал он. - Давайте заявление, я передам его лично в руки его превосходительства.

- Господин капитан, - бодрясь, начал Яковлев, - я приехал не для подачи заявления, а для ведения переговоров. Сейчас не то время, чтобы генералы презирали нас, трудовой народ, надо бы и вам это знать. Сейчас наша власть, и я требую...

- Господин Яковлев, нотации будете читать в другом месте и для другой аудитории. Здесь мы сами можем дать вам урок по политике! - грубо оборвал его капитан. - Однако, если их превосходительство пожелает побеседовать с вами, я доложу им о вас, - и капитан скрылся за массивными дверями генеральского кабинета.

Через несколько минут он вернулся в приемную:

- Их превосходительство господин Михеев просит вас к себе.

Невысокий подвижный мужчина средних лет с черными блестящими глазами и сединой на висках, Михеев встретил Яковлева, как хорошего знакомого. Добродушно улыбаясь, пожал ему руку и усадил в кресло. Сам сел напротив и заговорил о погоде, о затянувшейся зиме в этом году, о том, что в городе пустеют лавки, а товары не завозятся. Ни словом не обмолвился он о брожении в городе, ничем не упрекнул Совдеп и большевиков. Со стороны казалось, что Михеев был настолько далек от политики, что едва ли удастся с ним переговорить.

- Трудно теперь хорошего табачку достать, - продолжал Михеев, приходится довольствоваться тем, что есть. Закуривайте, - он протянул Яковлеву роскошную коробку с душистым турецким табаком. Лицо его расплывалось в улыбке.

"Какая благовоспитанность! Манеры!.. Какой культурный человек! - думал Яковлев. - Сразу видно: хорошо воспитан..." И он проникался искренним уважением к собеседнику.

- Извините, ваше превосходительство, но я не курю. Спасибо за угощение, - Яковлев почтительно наклонил голову.

Михеев, продолжая улыбаться, глазами настойчиво изучал собеседника.

Яковлев, когда входил к нему, намеревался сразу же пожаловаться ему на грубые поступки караульного офицера и дежурного капитана, но то, как принял его Михеев, разрушило его планы. Добродушие председателя располагало к другому - мирной беседе. Однако надо было что-то предпринимать. И Яковлев, борясь сам с собой, начал:

- Ваше превосходительство, уважаемый председатель, вы являетесь председателем Войскового правительства. А я, насколько вам уже известно, представитель областного Совдепа. По поручению исполнительного комитета я пришел к вам узнать, какой ответ вы приготовили на условия Оренбургского Совдепа. - Он вынул платочек и вытер вспотевший лоб.