Яик – светлая река

Губайдулла хорошо знал его и как чиновника и как человека. Когда-то Каржауов окончил шестилетнюю русскую школу, затем учительские курсы, однако учителем не стал, ушел в чиновники и сейчас возглавлял канцелярию валаята, был секретарем – помощником Жаханши. Соответственно немалому чину он пользовался недоброй славой среди населения: был беспощадно жесток. В этом году, во время сборов средств для валаята и его армии не осталось, наверное, человека в окрестностях, который не изведал бы камчи Каржауова. Хотя он и не трогал аул Губайдуллы, но в соседних аулах, Булан и Кожакелды, бесчинствовал, и учитель знал об этом. Неожиданный приезд свирепого служаки озадачил учителя. Первое, о чем он подумал: как принять нежданного гостя? Оказать ли ему все почести или держаться неприступно-холодно? О чем беседовать за дастарханом? Неудобно сказать ему в глаза о его неприглядных поступках, но делать вид, что ничего не знаешь, и обмениваться любезностями – вовсе подло. Губайдулла решил быть особенно осторожным в разговоре с этим «гостем», а при случае намеком, колкостью задеть и показать свое к нему отношение.

Чванливый Каржауов молчал недолго; усевшись за стол и, по обычаю, расспросив о здоровье хозяина и его семьи, он сразу заговорил о главном.

– Уважаемый старина, – официальным тоном начал он, – вероятно, приезд человека, ни разу не бывавшего в вашем доме, показался вам следствием очень важных и неотложных дел. Ничего подобного, смею вас заверить, нет. Я приехал к вам с салемом мирзы Жаханши. Господин Жаханша решил перевести центр валаята в самую гущу казахов – в город Уил, куда он сам вот-вот выезжает. «Очень сожалею, что из-за множества дел не могу лично заехать к Губайеке, – сказал он, когда я уезжал. – Но где бы мы ни были – вблизи или вдалеке, – мы постоянно с глубоким уважением вспоминаем вас…» Вот с этим приветом мирзы я и приехал к вам.

Губайдулла пытливо глянул в лицо офицера: оно было бесстрастным, вялым, глаза тусклыми, уголки губ брезгливо-высокомерно опущены; весь он был отталкивающе холоден. «Ты, видать, служака усердный, но бесчувственный, как железо. Возможно, ты и поверил, что твой хозяин захотел быть в гуще казахского народа, хотя на самом деле он попросту удирает в Уил, чувствуя грозную поступь Уральского фронта. Жестокость – следствие невежества, самодурство – признак ограниченности», – думал учитель, осуждающе поглядывая на самодовольную позу Каржауова.

Прежде чем ответить на слова гостя, учитель повернулся к сыну:

– Распорядись, Мержан, чтоб подготовили достойное угощение дяде правителю, редкому гостю.

Мержан понял по голосу отца, что следует зарезать барана. Но гостю, казалось, не было дела до беспокойства отца и сына. Словно стервятник, расправивший крылья, продолжал он сидеть за столом.

Мальчик на минуту замешкался, то ли надеясь, что гость откажется от угощения, сказав: «Спасибо, я очень спешу, мне некогда», то ли ожидая другого распоряжения отца, вопросительно взглянул на обоих мужчин, чуть поклонился, прошептал: «Хорошо» – и вышел из юрты.

Каржауов заговорил снова. Он пожалел Губайдуллу:

– Губайеке, ваше место ведь в двухклассной русско-киргизской городской школе. Что вам здесь делать, в захудалом ауле? Здесь могли бы работать юнцы, только что окончившие курсы.

На этот раз учитель ответил сразу:

– Настоящему учителю все равно, где учить детей – в городе или в ауле. Ну, а если еще кое-кто считает, что аульные школы хуже городских, то это от пренебрежительного отношения к аульной школе. Я считаю целесообразным открывать в аулах школы высшей ступени. Шестилетние или десятилетние средние школы должны быть не только в городах. Их следует открывать и в аулах. И этой цели я посвящу остаток своей жизни.

– О, я вижу, вы обиделись.

– Нет, я не слишком обидчив. Я говорю то, что думаю, – спокойно возразил учитель. – Спасибо, что мирза Жаханша с уважением вспоминает меня. Еще раз благодарю за то, что он специально послал вас ко мне с салемом…

– Да, да, специально послал, – подхватил Каржауов. – Доставь, говорит, почтенному человеку мой салем.

– Но должен сказать, что ваше сообщение о переезде в Уил меня, мягко говоря, поражает. Странное решение: ведь городок наш, Джамбейта, не в России находится…

Каржауов снова перебил:

– Конечно, не в России, но все же согласитесь, учитель, Джамбейта стоит не в густонаселенной казахской степи.

– Это вы… серьезно говорите? – спросил Губайдулла, в упор глядя на Каржауова.

Секретарь-помощник удивленно вскинул брови:

– Разумеется.

– Хотя я с вами никогда не встречался, однако всегда считал вас одним из видных руководителей. Центр валаята, расположенный вдали от торговых и культурных очагов, от базаров и школ Уральска и Оренбурга, не напоминает ли вам одинокое дерево в пустыне? Мне трудно поверить в то, что образованные люди во главе валаята не подумали об этом. Тут есть, видимо, какая-то другая причина.

– Нет, другой причины нет. Таково решение наших руководителей.

– В таком случае это решение напоминает игру в прятки, когда дети прячутся за домом и кричат: «А ну, найди меня!..»