Яйца, бобы и лепешки

Когда она повесила трубку, Бинго сидел неподвижно, тратя рабочее время на приступ отчаяния. Все, думал он, конец. Белла Мэй не знает, что он женат, как-то к слову не пришлось. Если она захочет познакомить его с Рози, а он скажет: «Да мы знакомы, это моя жена», получится неудобно.

Оставалось одно – плюнуть на эту работу и признаться, что он отфутболил Беллу Мэй. Вообще, решил он в приливе оптимизма, оно и лучше, раз они встретятся. Как мы уже говорили, Б.М. была хороша, вроде эльфа в обесцвеченных кудрях. Если он перед этим устоял… в общем, жена будет довольна.

Приободрившись, он вышел, послал Б.М. телеграмму; но на обратном пути его поразила такая мысль, что он схватился за фонарный столб. У нее – фотография! Жены не любят, когда мужья дарят свои изображения, а тут еще и надпись, мягко выражаясь – сердечная. Скорее всего это стоит на столе и сразу бросается в глаза.

Отсюда следовало, что для мира в семье надо проникнуть в номер и убрать улику.

* * *

Если вы не забирали из номеров надписанных фотографий, сообщу вам, что это нелегко. В номер еще надо войти. Осведомившись у портье, Бинго узнал, что Б.М. нету, и поначалу обрадовался; но перед запертой дверью понял, что до конца далеко.

Размышляя о кознях рока, он увидел, что по коридору идет горничная.

– Доброе утро, – сказал он, окутывая ее чарами.

– Доброе утро, сэр, – отвечала она.

– Однако! – продолжал он. – Какое лицо! Красота, а не лицо. Кстати, не окажете ли услугу? – И он вынул фунтовую бумажку.

– Спасибо, сэр, – сказала горничная, – с удовольствием, сэр.

– Понимаете, – объяснил Бинго, – она вышла, а я бы хотел войти. Не люблю мыкаться в холле. Разговоры, люди всякие… Я бы лучше посидел в номере. – И он вынул вторую бумажку. – Вы меня не впустите?

– Пожалуйста, сэр, – сказала покладистая горничная.

– Спасибо, – заметил Бинго. – Спасибо вам большое. Погодка-то, а?

– Очень тепло, – признала его собеседница.

Переступив порог, он понял мудрость своих поступков. Да, жалко денег, да, их мало – но потрачены они не зря. Фотография красовалась на самом виду. Схватив ее и сунув в карман, он направился к двери, как вдруг заметил бутылки. Они просто улыбались ему; а после таких испытаний неплохо выпить.

Налив себе итальянского вермута, добавив французского и потянувшись за джином, Бинго ощутил, что сердце его сделало три двойных кульбита и куда-то нырнуло. В двери поворачивался ключ.

Трудно сказать, что уместно в таких обстоятельствах. Одни сохранили бы милую беспечность, другие – выпрыгнули в окно. Прикинув, что на беспечность он не потянет, а этаж – четвертый, Бинго выбрал средний путь и полез под диван.

Вошла не Белла Мэй, а старый друг, горничная. Рядом с ней мелькнули брюки и ботинки. Однако вскоре раздался и голос; голос хозяина.

– Спасибо, милочка, – сказал Перкис.

– Вам спасибо, сэр, – отвечала горничная, позволяя предположить, что ей еще кое-что перепало. Вот она, ирония судьбы. Одним – все, другим – ничего.

Перкис покашлял и сказал:

– Я, кажется, слишком рано…

– Да, сэр, – согласилась горничная.

– Может, я выведу пока собачку…

– Мисс Джобсон гуляет с ней, сэр.

– Вот как?

Они помолчали, потом горничная хихикнула.

– Что такое? – осведомился Перкис.

– Да тут еще один гость, – объяснила она. – Куда он делся? А, вот он!

Бинго, надышавшийся пуха, чихал под диваном.

– Литтл! – воскликнул Перкис, заглядывая туда.

Бинго вылез, понимая, что сопротивление бесполезно.

– А, Перкис! – бросил он и со всем возможным достоинством направился к двери.

– Эй! – крикнул Перкис. – Минуточку!

Бинго не остановился.

– Если что, я в баре, – сообщил он.

Однако пошел он не в бар. Выпить надо, что говорить, но сперва надо продышаться. Под диваном он пробыл недолго, но пыль собиралась там лет шесть, и сейчас он ощущал себя не столько человеком, сколько мусорной корзиной. В общем, он вышел на улицу и встал у дверей, жадно вдыхая воздух.

Физически ему стало лучше, духовно – нет. Если там Перкис, думал он, вскоре может произойти такая сцена:

...