Яйца раздора

Лялька молча прошла в комнату, покружила по ней, заглянула в кухню, за занавеску, за печку, осмотрелась по сторонам и, ничего не говоря, уселась на стул и воззрилась на хозяина.

— Ну то, что вчера вы наведывались к Марте Теодосовне с визитом, нам известно, — заявила она холодно. — Об этом мы и говорить не будем.

При этих словах Прокофий Иванович машинально поднес руку к пораненному глазу и, скривившись от боли, тут же ее отдернул.

— Да-да, — подтвердила Лялька, заметив его движение. — Вот именно.

Лицо Прокофия Ивановича стало быстро наливаться краской не то стыда, не то гнева. И я, во избежание скандала, решила взять инициативу в свои руки. Я, правда, не знала, как поделикатнее подойти к вопросу об исчезновении конфет, и потому начала издалека.

— А скажите, пожалуйста, Прокофий Иванович, не видели ли вы случайно вчера ночью кого-нибудь возле нашего дома, в смысле возле дома Марты Теодосовны? — спросила я. — Никто не выпрыгивал из окна? А?

Лицо Прокофия Ивановича почему-то стало еще красней.

— Попрошу покинуть помещение! — прорычал он и, проворно подбежав к двери, драматическим жестом распахнул ее настежь.

Меня от такого рыка просто как ветром сдуло, и я в мгновение ока оказалась на крыльце. А Ляльку такими фокусами не проймешь. Она и сама может рыкнуть так, что мало не покажется. Однако же вскоре и она показалась в дверях.

— Псих ненормальный, — сказала Лялька и направилась к калитке. — И чего он так раскипятился?

— Как чего? Фингал-то ему не иначе, как Фира поставил. Вот он и злится.

Лялька удивленно вздернула брови.

— Фира? Не может быть. Как же ему это удалось?

— Честь женщины защищал, — хихикнула я. — О репутации тетки Марты заботился.

Лялька одобрительно кивнула.

— Молодец, дед. Правильно сделал.

Мы вернулись к дому тетки Марты и решили обойти его вокруг на предмет обследования территории. Если из окна кто-то прыгал, то должны были остаться следы и на подоконнике, и под окном.

Следы действительно были под двумя окнами: под окном, из которого, по словам Фиры, выпрыгнул Прокофий Иванович, и под тем, где была спальня Марты Теодосовны.

— Ну здесь-то понятно, чьи следы, — сказала я, показывая на примятую траву под окном тетки Марты. — Здесь вчера ночью Прокофий Иванович топтался. — Я хохотнула, вспомнив ночную любовную сцену. — Ты спала и не слышала, как этот престарелый «Ромео» страстно мычал под Мартиным окном. Впустить его даже просил. Ты представляешь? Еще про какое-то провидение что-то плел...

— Может, про привидение? — спросила Лялька.

— Может, и про привидение, я не расслышала.

— Ну и дальше что?

— А дальше Фира проснулся и шуганул его.

Лялька подошла ближе к дому и стала рассматривать примятую под окном траву.

— Что-то я не очень хорошо понимаю, — сказала она. — Если ты говоришь, что Прокофий Иванович топтался под тем окном, — она махнула рукой за угол, туда, где располагалась спальня тетки Марты, — тогда почему же здесь-то трава примята? Здесь-то кто топтался?

Я подошла к Ляльке и, встав рядом, тоже уставилась на землю.

— Должно быть, тоже Прокофий Иванович, — предположила я. — Кто же еще? Фира же говорил, что он выпрыгнул из окна гостиной.

Мы еще немного походили под окнами, поискали еще какие-нибудь следы, но, так ничего и не найдя, решили пройти в сад. Надо было, кстати, осмотреть место, где Фира набил себе вчера ночью шишку.

Однако ничего интересного в саду мы не обнаружили, если не считать дома, стоящего по соседству, за забором. Вообще-то внимание наше привлек не сам дом, а скорее крыльцо и даже не крыльцо, а высокий загорелый парень в майке-тельняшке, который стоял на этом самом крыльце. Голые мускулистые руки и накачанный торс враз вызвали интерес моей подруги (качок качка видит издалека), и она кокетливо помахала ему рукой.

Парень, тоже наблюдавший за нами, осклабился и поинтересовался, не ищем ли мы кого-нибудь. Глупый вопрос. Кого мы можем искать, находясь в саду у тетки Марты. Мы же все-таки не на улице стоим. Парень между тем спустился с крыльца, подошел к нашему забору и, ухватившись руками за верхнюю перекладину, легко перепрыгнул на нашу сторону.

— Привет, девчонки, — сказал он как-то слишком уж по-простецки, — давайте знакомиться. Я — Никита или попросту Кит, как называют меня друзья. А вы кто такие будете?

Сосед был прост, как правда, хотя и симпатичный — с карими веселыми глазами и ямочкой на подбородке. При ближнем рассмотрении он оказался не таким молодым, как издали. Лет ему было где-то тридцать пять — тридцать шесть. На мой вкус внешность его была несколько слащавой, я предпочитаю нордический тип, но в целом парень производил благоприятное впечатление. А уж то, что он назвал нас девчонками, делало его просто неотразимым.

— Я вас еще вчера приметил, — сказал парень с усмешкой. — Вы ночью по саду лазили, а я на крыльце курил. Чего искали- то?