Яйцо археоптерикса. Фантастические рассказы

Какие-то тени заслонили на миг солнце, снова потемнело, но вскоре опять прояснилось, и Пьер, чтобы проверить, еще раз взглянул на часы: стрелки стояли на 5 часах!

Да что же это такое? Часы как будто идут назад — и не идут, а бегут… И чудится какая-то непонятная связь между машиной и временем дня… Тени снова на миг заслонили свет, и вслед за тем часы показали 8!

Ничего другого не оставалось, как продолжать поворачивать рычаг до остановки. На маленьком циферблате, который заметил Пьер при свете, три стрелки из четырех стояли неподвижно, двигалась еще одна только четвертая, но вот остановилась и она, и в тот же миг остановилась и машина.

Пьер осторожно сошел на землю. Несколько минут он боролся с чувством, похожим на приступ морской болезни, но скоро оправился, и тогда, оглянувшись кругом, увидел себя в той же пещере, где была его кузня.

Но что случилось с знакомыми, родными местами? Все было неузнаваемо вокруг… Пещера была, несомненно, та же, но кузни в ней не было и следа! Все так же высился у края долины знакомый холм, — но он был пуст…

Куда же девался родной очаг, домик на холме, в котором он оставил старушку-мать?

Его кольнуло тоскливое чувство, — острое, как физическая боль, и вслед за ним его пронизало сильное, на этот раз, несомненно, физическое чувство холода.

Обогнув выступ пещеры, так что перед ним развернулась вся местность, он вздрогнул и отшатнулся: перед ним засверкало и заискрилось, чуть не ослепив его, целое море стекла… Стекла? Откуда?..

Но нет, — это льдины… Это ледники, глетчеры!

Что же это за дьявольское наваждение! Глетчеры на его родине, на благодатном юге?! Значит, он не дома, а где-то в безвестном далеком краю? Но нет, — вон течет родная Дордона, каждая извилина ее русла знакома ему с детства!..

* * *

Придя в себя от ощущения странной тяжести на плече и чьего-то горячего дыхания на своей щеке, Пьер увидел над собой что-то огромное, мохнатое, страшное — и, ничего еще хорошенько не сообразив, вытащил свой карманный нож и ударил им в чудовище. Но тотчас же почувствовал, что короткий и тонкий клинок едва коснулся, сквозь мохнатую шерсть, кожи чудовища.

С пронзительным криком Пьер бросился было бежать: перед ним был… медведь! Огромный бурый пещерный медведь… Но зверь, раздраженный толчком и криком, заревел и охватил его передними лапами… Пасть чудовища с оскаленными огромными зубами склонялась над ним все ближе… Вот она уже коснулась шеи… Обессиленный, обезумевший от ужаса, Пьер уже не помышлял о борьбе, — как вдруг… что-то блестящее и острое просвистало над самым его ухом и в тот же миг послышался крик, похожий на воинственный клич дикаря.

Страшное объятие ослабело, — метко пущенная кем-то стрела впилась в тело чудовища, — кровь хлынула из его пасти, — с диким ревом он обернулся, выпустив Пьера, чтобы броситься на нового врага, но в же миг новая стрела попала в сердце зверя и, яростно оскалив в последний раз свою пасть, зверь грохнулся всей необъятной тушей на льдины.

Собирая все силы, чтобы не лишиться чувств от волнения, Пьер оглядывался вокруг, стараясь понять, откуда пришло опасение, — и увидел у входа в пещеру полуголое существо, опоясанное шкурой и с головой, густо заросшей черными, курчавыми волосами, и бородой.

Спаситель его оказался не один. У входа в пещеру скоро собралось несколько таких же существ, которые хлопотливо и озабоченно принялись вытаскивать и затем потрошить медведя.

Итак, он попал в страну дикарей, — думал Пьер. Но как же так? Веселая и шумная Дордона, пещера и холмы, окружавшие долину, не оставляли сомнений в том, что это была все та же его родная страна, его родной городок; откуда же эти дикари?

Пьер начал присматриваться к существам, потрошившим медведя, и был, прежде всего, поражен чудовищной величиной зверя, перед которым наш полярный медведь показался бы некрупной собакой; потом он рассмотрел, что ножи и топоры, которыми работали дикари, были из нефрита; наконечники стрел были каменные; потом, когда Пьер увидел, как эти богатыри трудились в поте лица, добывая огонь путем долгого сверления заостренным, отполированным шестом в отверстии бревна — Пьера осенила умопомрачающая догадка:

Это были люди каменного периода!

Вот куда перенесла его изумительная, загадочная машина! Он летел не в пространстве, а во времени — и на протяжении целых столетий, тысячелетий! То, что пытливая наука восстановила по скудным остаткам, затрачивая бездну гения и труда, — Пьер увидел лицом к лицу, в виде цельной, живой и конкретной картины.

Голова пошла у него кругом. Открытие было так сказочно и так жутко, что Пьер начинал думать, что все это он видит во сне или в бреду. Но дальнейшие события скоро доказали, что перед ним несомненная живая действительность.