Яхромский мост: Крах «Тайфуна»

«При проезде через г. Дмитров, откуда отходила наша часть, нас встретил на газике генерал Лелюшенко. Справившись, чей это танк и куда он следует, он приказал ехать за ним. Переехав через мост, Лелюшенко объяснил, что фашистские войска наступают со стороны г. Рогачева и поставил задачу охранять мост и неподалеку от него еще и переправу, пока не пройдут все наши войска, временно отступавшие. При этом добавил, что кухню он к нам пришлет. Это было рано утром, а поздней ночью, когда наши части в основном переправились в г. Дмитров, к нам подъехала кухня и мы получили горячую вкусную пищу. На другой день к вечеру к нам прибыл связной и передал, чтобы мы ехали к командующему армией»[316].

Данный эпизод, конечно, характеризует с положительной стороны командующего армией, который не забыл о существовании оторванного от своей части экипажа и озаботился не только его питанием, но и судьбой после выполнения задания, вовремя отдав распоряжения по поводу дальнейших действий. Но, с другой стороны, все это наглядно показывает обстановку тех дней, когда вместо руководства дивизиями (или, на худой конец, полками и бригадами) начальник такого уровня распоряжался каждой единицей бронетехники в индивидуальном порядке, буквально отлавливая танки на улицах города.

Но к дебатам генералов, надо все же вернуться, вспомнив о разговоре Сталина с генералом Петровым несколькими днями раньше. Мысль об освобождении Рогачева еще не была отброшена окончательно. Более того, такая операция была спланирована штабом 1-й УдА. Ее цель согласно приказу N4/on от 29 ноября выглядела следующим образом: «1 УДАРНАЯ армия с утра 30.11.41 г. переходит в наступление и ударом в направлении СОЛНЕЧНОГОРСК ликвидирует группу противника наступающего на МОСКВУ»[317]. При этом основной удар должен был наноситься в направлении на Рогачево и Бунятино. Здесь должны была действовать вся артиллерия армии, включая дивизионы «Катюш», а также оба танковых батальона (а это 70 машин). Один из вспомогательных ударов предстояло осуществить 29-й сбр вдоль шоссе на Рогачево. При таком ходе событий мост в Дмитрове должен был бы пригодиться армии уже на следующий день. И, когда решалась его судьба, Д.Д. Лелюшенко, скорее всего, имел в виду именно это наступление. Операция не состоялась и со временем все о ней благополучно забыли. А взрыв моста стал сигналом переноса усилий 1-й УдА на другое направление. Он был произведен около 17.00 29 ноября, о чем свидетельствует запись в журнале боевых действий 14-й мтд: «17.10.11-й пп (мот.) докладывает, что мост через каналу Дмитрова был взорван и противник на западе все еще держит небольшой плацдарм»[318].

Точное время взрыва мостов до сих пор нельзя указать однозначно. Яхромский мост согласно Галицкому был взорван нашими саперами утром 29 ноября, а согласно журналу боевых действий 7-й тд[319] только около 20.00. Относительно Дмитровского мы имеем: 23.30 28 ноября[320] Галицкий), 17.10 29 ноября (немцы), и даже 30 ноября (Лелюшенко)[321]. В.И. Кузнецов указывает, что мосты в Дмитрове и Яхроме были взорваны после освобождения Перемилова, т. е. 29 ноября. Момент уничтожения железнодорожного моста не известен, но по ряду свидетельств это произошло еще 28 ноября. Скорее всего, стоит положиться на немецкую точность. Интерес наших врагов к мостам был не праздный (они все-таки надеялись после некоторой паузы снова перейти в наступление) и вряд ли время в их документах сильно отличалось от действительного. С нашей же стороны мы имеем только свидетельства мемуаристов.

Планы 1-й УдА поменялись в течение нескольких часов. Скорее всего, незадолго до этого взрыва состоялся разговор В.И. Кузнецова со Сталиным, от которого генерал мог узнать о важной директиве: