Якобинец

Действия жирондистов поначалу противившихся учреждению трибунала и даже обозвавших это политическое судопроизводство учреждением «инквизиционным» тут же назначили комиссию 6-и, но только из своих, которые одни и имели право привлекать людей в этот трибунал, практически парализовали его работу и на этом этапе.

Как уже было сказано, письма депутатов Жиронды к коллегам в провинции от 15, 24 мая показывают, что они сами готовили переворот, устранение якобинцев из Конвента и казни их руководителей.

Якобинцы восстанием 31 мая всего лишь упредили их намерения. Бриссотинцы станут утверждать, что именно якобинцы «развязали агрессию» и единственно виновны в гражданской войне лета 1793 года.

Невзирая на восстание 31 мая, федералистский мятеж лета 1793 года и убийство Марата трибунал отнюдь не ускорил своей деятельности, вопреки распространенным представлениям о «массовых казнях» этого периода.

С марта по сентябрь 1793 года предстали перед трибуналом всего 266 человек и только 66 из них были казнены. Стоит учесть, что по понятиям восемнадцатого столетия это отнюдь не «море крови».

А сочувствовавший жирондистам председатель трибунала Монтанэ даже явно пытался выгородить убийцу Марата, представив ее действия как помешательство или обычное уголовное преступление.

При этом подсудимая возмутилась подобной формой защиты и заявила, что действовала в здравом уме, не имея ничего личного против убитого, но только под влиянием убеждений.

И это не случайность, еще ранее, когда судили убийц депутата Конвента, Монтанэ убрал из текста приговора формулировку о том, что имущества осужденных поступают в казну Республики, таким образом, конфискация не могла произойти, а среди обвиняемых был миллионер. И это не единственный раз, когда Монтанэ «забывает» именно эту формулу, чуть позднее ему жёстко напомнят об этом.

Андрэ Шенье, при жизни известный как крайне агрессивный контрреволюционный публицист, призывавший к расправам над якобинцами, но не как поэт, прославлял убийцу Марата, как «героиню», в крайне грубой форме нападал на Комитет Общественного Спасения, на Робеспьера и Колло персонально, затем более полугода скрывался, и был в итоге арестован и заключен в Сен-Лазар.

Но в сентябре 1793 года ультра-радикальное течение эбертистов возобладало в Конвенте и прозвучало грозное: «Поставим Террор на повестку дня!» Трибунал был реорганизован еще раз, его состав расширен.

И только с октября 1793 года начались крупные политические процессы: 14-16 число, процесс Марии-Антуанетты, 28-30 октября процесс 22-х жирондистов.

С октября по декабрь 1793 года в Париже были казнены 177 человек. И всё же и это не «реки крови» по меркам эпохи.

Репрессии в провинциях напрямую зависели от того, была ли их территория захвачена мятежом, какова была степень его опасности, какова близость к границе, где шли бои с интервентами.

Существует статистика, что 90% известных нам крайностей революционного террора происходили именно в западных и южных департаментах Франции, но не растекались равномерно по всей стране, как обычно все думают. По меркам этого сурового времени, как раз в Париже было вполне спокойно, чиновники находились под жестким контролем правительственных Комитетов.

Хороший пример, за все время Террора в нормандском округе Кальвадос, к слову, откуда родом Шарлотта Кордэ, не произошло вообще ни одной казни! Чаще комиссары ограничивались снятием с должности провинившихся чиновников и тюремным заключением, при необходимости вмешивались в дела местной администрации, на фронтах наблюдали за политической благонадежностью генералов.

Но мятежи в Лионе, в Бордо, в Нанте, в Тулоне и Марселе приняли крайний, чрезвычайный характер. Там жирондисты, открыто объединившись с роялистами, в отдельных случаях даже с интервентами, массово убивали якобинцев, нередко с исключительной жестокостью.

Федералистский мятеж лета 1793-го, охвативший 60 департаментов Франции из 83, это вовсе не «народное восстание», а бунт буржуазной, т.е. жирондистской администрации запада и юга Франции против решений якобинского Парижа.

Жирондистский мятеж – это прежде всего бунт потесненных от власти крупных собственников, уже видевших себя новой «аристократией», новой «элитой», рвущихся на смену дворянству.

В дикой ненависти к якобинцам, эти вчерашние революционеры приняли в свои ряды открытых врагов молодой Республики, аристократов-монархистов, чем и поставили сами себя «вне закона», показавшись открытыми контрреволюционерами.

Летом 1793 они объединили свои силы с роялистами, граф де Пюизе, барон де Вимпфен должны был возглавить совместное наступление на Париж…

Настало раздолье для многочисленных преступных шаек, бандиты пользовались тем, что власти временно стало не до них.