Якобы книга, или млечныемукидва

Сразу же я почувствовал чье-то присутствие. Откинув руку, я почти уловил нечто мягкое и приятное на ощупь. Секунду спустя это нечто, замечательно жужжа, стремительно отдалилось от меня, выдавая собою шмеля. Боже, как давно я не видывал настоящего шмеля. Контакт с насекомым заставил меня окончательно освободиться ото сна и чем-то взволновал. Должно быть, я задавался прежними неразрешимыми вопросами – кусаются ли шмели или жалятся, насколько это болезненно и надолго ли, как правильно себя вести, как быть, оказавшись в обществе шмеля.

Затем я осмотрел комнату целиком. Комната стояла практически пуста. Выкрашенная белым дверь в комнату. Белая же тумбочка на входе. Собственно говоря, тумбочка оказалась единственным видимым предметом обстановки, что заставляло поразмыслить о том, как в самом скором времени, вероятно, предстоит всерьез заняться преображением комнаты различными полезными штуковинами и вещицами. Сам я лежал на белом диване, облаченным в белый же костюм. Белый, белый, белый – какой чистый цвет, подумалось, отчего же я всегда предпочитал черный?

Шмель, между тем, истошно уже жужжа и стучась в окно, вновь захватил и заполнил все мое внимание своей фигурой. Как же он проник в комнату, коли не знает, как отсюда выбраться? Наконец, сжалившись над беднягой, я решил подняться и выпустить его на волю, пущай полетает вдоволь. Подъем давался нелегко. Буквально не чувствуя ног, я все же сумел устояться в вертикальном положении, осторожно продвигаясь теперь к окну. Стоило мне приоткрыть его, как шмель, без особых раздумий и сантиментов, выскользнул в предоставленную возможность, оставляя белую комнату в мое единоличное распоряжение и покидая ее, казалось, навсегда. Я, сколько хватало глаз, провожал шмеля взглядом, отчего-то мысленно надеясь на новую встречу.

Недолго горевал я над этой утратой, вскоре все мои мысли занялись совершенно иными думами. То, что я увидел в окне, вернее за окном, порядочно поражало воображение. Что это за место? Что за город? Город ли? Не возникало сомнений, что я нахожусь на одном из верхних уровней небоскреба, так как с данной точки обзора город простирался необыкновенно далеко, дальше зрения. И все, что я видел, фантастически утопало в зелени. Даже белый небоскреб по соседству, который мне удавалось слегка рассмотреть, подойдя к боковой стене в упор, был густо увит растениями.

Именно в тот момент меня накрыло пониманием, что я абсолютно не помню, кто я и что я здесь делаю, а главное, что делать дальше, куда, к кому идти и чего ждать. В некотором смятении от навалившихся открытий я возвратился к дивану и бодро запрыгнул в исходное положение, ощущая, что комната налилась каким-то тонким цветочным ароматом, придающим сил и наполняющим нарастающим оптимизмом.

Сложно сказать, сколько раз я спрыгивал с дивана, снова и снова подходил к окну, выглядывая в него под разными углами и протирая глаза, всякий раз убеждаясь, что реальность незыблема и диво-город вовсе не фрукт моего воображения – город прочно стоял на своем, никуда не исчезая. И все же, вороша память и выуживая из нее разрозненные знания, мне так и не удалось прийти к какому-либо мнению, что это за город, страна, континент, хотя мне доводилось видывать в интернетах и журналах панорамы и достопримечательности всех сколько-нибудь крупных и заметных городов мира. В результате, утомившись от бесплодных дум, мне удалось убедить себя, что все не так уж важно, должно быть, это и есть тот самый легендарный бананово-лимонный Сингапур – наверняка!

Так я и провалялся на диване день-деньской, развлекаясь размышлениями о новизне своего положения, его причинах и интригующей неизвестности. Чуть позже, впадая в мягкую дрему, я расслышал методичное постукивание в дверь.

– Войдите, – допустил я.

В дверь вошел сравнительно знакомый уже персонаж. Это был шмель. Само собой, его облик разительно изменился, посветлел, но сущность, разумеется, оставалась невыразимо прежней и легко угадывалась.

– Ты чего это так долго окно не открывал? Я задолбался там! – лишь подтверждал тот мою уверенность.

– Я думал…

– «Я думал» – сколько раз я слышал подобный ответ… Ладно, мыслитель, можешь ничего не объяснять – мне давно следовало бы привыкнуть!

– Тогда у меня есть один вопрос, наверное, предсказуемый: кто ты? Как к тебе обращаться?

– Называй меня просто Оохо. Ты готов?

– К чему?

– Ко всему! Поехали, по пути все объясню.

Что ж, учитывая значительную неясность моего положения, я был рад явлению шмеля так, как, пожалуй, не радовался еще никому и никогда, с благодарностью принимая предложение отправиться в новый путь.

– Поехали! – выразил я много мыслей словом.

Голова 56. Город-герой-сад