Якорь в сердце

И все же прошло полчаса, пока удалось опорожнить всю мотню. Трудней всего далась последняя треть. Она застряла между вантами. Люди тянули, проталкивали, ругались последними словами — не помогало ничто. Перевели дух и стали обмозговывать, как управиться с этой тысячеглавой гидрой. Неожиданно тралбот резко накренился, планшир ушел под воду, туда же полетела и вырвавшаяся из вантов мотня, а уже в следующее мгновение ее рвануло в обратную сторону. Тралмейстер не растерялся. Он подпрыгнул в момент, когда мотня оказалась над палубой, и успел полоснуть ножом по сети. Словно воздух из лопнувшей шины, потоком хлынула рыба, заваливая палубу.

Рыбаки ликовали. Один Шумский стоял в стороне и недоуменно поглядывал на пораненную руку. Никто не обращал на это внимания, да и сам он был не слишком этим обеспокоен. Надо было работать: починить сеть, снова забросить ее в море, погрузить рыбу в ящики. Я с трудом уговорил тралмейстера позволить перевязать ему руку. Великий молчальник, с которым за эти дни я перекинулся хорошо если десятком слов, торопливо пробормотав неловкое «благодарю», включился в аврал.

Шторм не утихал. Второй трал удалось взять на палубу тоже лишь благодаря нечеловеческим усилиям команды. Капитан хотел поворачивать к берегу, так как на пять часов было назначено производственное совещание артели, но все запротестовали: рыба шла и была возможность изрядно перевыполнить план, а значит, и как следует заработать. Мы остались в море; дрогли, мокли, обливались потом… а трюм наполнялся.

Когда с наступлением темноты мы развернули нос нашего тралбота к северо-востоку, в ящики было уложено более восьми тонн трески и камбалы.

Рыбу сдали стоящему на рейде рефрижератору. У него же получили лед и порожние ящики. В самый разгар погрузки чья-то сильная рука легла на мое плечо. Рядом стоял Казис Шумский и протягивал мне новехонькие брезентовые рукавицы.

— Бери, — предложил он, — а то сам останешься без рук. — И ушел прежде, чем я успел поблагодарить его.

Когда мы наконец ошвартовались у причала, из темноты вынырнули две фигуры и направились к тралботу. Одна была длинная и тонкая, вторая — щупленькая и очень подвижная. В освещенном фонарем круге я узнал механика Апситиса, рядом с которым семенил мальчуган лет пяти.

— Уж хотел было махнуть рукой и не ждать больше, но этот пострел ни в какую домой не идет, хочет корабль встретить, — с гордостью стал рассказывать механик. — Он у меня парень смышленый. Утром подходит и говорит: «Папа, ты не рули в пивную, пойдем лучше каштаны собирать». Хорошо денек провели мы с тобой, два мужика? — уже обращаясь к сынишке, добавил он, и видно было, что Апситис верит или что ему очень хочется поверить в то, что мальчуган додумался до этого сам, а не мудрствует с подсказки матери.

— На собрании был? — нетерпеливо поинтересовался капитан. — На чем там порешили?

— Отложили на неопределенное время. Кому охота сидеть на берегу, когда рыба идет?

Море и в самом деле одаряло щедро. Остальные суда артели тоже взяли хорошие уловы. Квартальное задание уже было перевыполнено на тридцать один процент. И это лишь начало, предстоит еще завтрашний день. Потому никому не хотелось терять времени. Рыбаки выкатили из сарая свои моторизованные велосипеды. Подняв адский треск, они с, увы, не соответствующей этому шуму скоростью отправились по домам — надо помыться, поужинать и хоть несколько часов поспать, в три часа им подыматься снова. На борту остались только мы с Виестуром.

Хотя я и знал, что меня разбудят около четырех ночи (а может, именно поэтому!), я долго не мог уснуть. Лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ночным звукам порта: негромко плескались урезоненные молом волны, посвистывал ветер в вантах, скрипел такелаж. Вдалеке хрипло выл буксир и временами грохотал большой портальный кран — этот и ночью не знает устали. Каждые шестнадцать секунд по моему лицу пробегал луч маяка, и казалось, будто веки ощущают тепло его света…

Я проснулся. С палубы уже доносились голоса, но двигателя слышно не было. Артельные суда в море не вышли — там по-прежнему бушевал шторм. Здесь же, в гавани, этого совсем не чувствовалось. Сверкало солнце. Дул ветерок, который даже нельзя было назвать свежим. Чуть покачивались развешанные для просушки снасти, похожие на сплетения лиан в джунглях мачт. На всех тралботах суетились рыбаки. Значит, дома все же никто не усидел.

— Штормит и штормит, — посетовал на погоду механик. — Вот председатель и решил устроить собрание.

В жизни артели собрание — событие первостепенной важности, и народу в клуб набилось битком. Однако, как это бывает почти всегда в подобных случаях, два первых ряда скамеек были пусты, на них сидело лишь «начальство». Не помогло и традиционное приглашение занять свободные места.

Интерес рыбаков возрос, когда председатель заговорил о том, какой на будущий год предстоит порядок оплаты труда. Существенные изменения вкратце можно охарактеризовать следующим образом.