Якорей не бросать

Вскоре «дед» показался на палубе.

— Видишь! — Носач тычет пальцем в гору рыбы.

— Вижу, — отвечает «дед», отлично понимая, зачем его вызвали на палубу.

— Когда вторая пила будет?

— Часа через два.

— Через час! —жестко приказывает капитан. — И ни минутой позже!

Стармех быстро Покидает палубу.

А на другом столе визжит циркульная пила, и работа у той группы матросов идет быстрее. Но смотреть некогда, за нашим столом тоже не зевай.

Раз, два! — и рыбина летит в корзину. Раз, два! — и еще одна. Раз, два! — и корзина полная.

А на подаче соревнуются Носач и Соловьев. Кто быстрей, кто ловчей. Работают красиво, споро, со знанием дела. Мы уже не кричим: «Давай рыбу!» Мы едва успеваем ее ошкеривать, а Носач и Соловьев все подают и подают новые порции. Наклон — бросок, наклон — бросок! Как автоматы. Ни один другому уступить не хочет. Высокий, еще стройный для своих лет, поджарый капитан, а рядом маленький, гибкий старший тралмастер.

Мы все с интересом наблюдаем за этим поединком. Кто — кого!

У Носача потек пот по шее, но скорости он не сбавляет. У Соловьева тоже потемнели и прилипли к голове жидкие соломенные волосы, заблестела спина, но движения его по-прежнему ловки и точны. Интересно, кто из них сдастся первым?

— Капитан загонит тралмастера, — тихо говорит Володя Днепровский. — Со свежими рилами пришел.

— Это еще бабушка надвое сказала, — не соглашается Мишель де Бре.

— Поглядим, сказал слепой, — вмешивается Мартов.

Все сами работают как черти и в то же время не спускают глаз с капитана и тралмастера. Те это чувствуют и увеличивают темп. Рыба так и мелькает в воздухе. Мы уже едва успеваем справляться с ней. Не знаю уж кто кого из них осилит, а вот меня они уложат на лопатки — это уж точно.

Носач и Соловьев уцепились за одну рыбину, выдернули ее из «песчаного карьера» и оба враз отпустили. Серебряная сабля шлепнулась на палубу. Они засмеялись, глядя друг на друга, засмеялись и матросы, у всех стало хорошо на душе, засветились лица.

— Ну ты упрямый, —похвалил Носач и с трудом разогнулся. «Нет, не молодая у тебя спинка, не молодая!» — подумал я.

— Да и вы тоже, — скупо улыбнулся Соловьев, смахивая пот со лба.

— Нашла коса на камень! — до ушей растягивает рот Мартов.

— Не отвлекайся! —приказывает ему Носач и кидает рыбину на стол.

Снова работа. Снова бешеный темп. Время проносится мгновенно. Не успели опомниться, команда:

— Освободить палубу! Подъем трала!

«Песчаный карьер» уже выработан.

— Эй, убирайте столы! — кричит Зайкин. Шкерочные столы тяжелые, из сырых толстых плах, и никто не хочет с ними возиться.

— Грыжу с этими столами наживешь, — ворчит Володя Днепровский. — Кто состряпал их такими? Боцман? Пусть он и таскает. Их же чемпион мира не подымет.

— Давай, давай, интеллигенция! —орет на весь океан Зайкин. Глотка у него луженая, прямо боцманская, а самого боцмана почему-то на палубе не видно.

Трал вот-вот всплывет, и бригадиру добытчиков Зайкину нужна свободная палуба, а «интеллигенция» — это, видимо, в мой огород. И я иду за Володей Днепровским к столу. Остальные лежат, наблюдают: справимся, нет мы вдвоем с этим чертовым столом. Володя — медведь, но я ему плохой помощник. Неужели никто не придет на помощь? Так вот будут полеживать и посматривать на нас?

И тут на палубе вдруг появляется наш повар — еще молодой мужчина, прославившийся тем, что на вопрос Носача, чем отличается котлета от бифштекса, бодро ответил: «Бифштекс больше». Был такой случай, когда капитан устроил ему разнос за плохой обед.

Повару достались (а может, боцман это специально сделал?) длинные, ниже колен, нелепые шорты. Он в них утонул. В них еще трое могли уместиться. Вот в них-то он и появился на палубе.

— Где отоварился? — насмешливо спросил Мишель де Бре.

— Эй, у кого отобрал? — поддержал Мишеля Мартов.

— С пулеметом отбил, — не растерялся с ответом повар.

— Раз такой храбрый, иди помоги стол убрать, — говорит ему Днепровский.

Втроем оттаскиваем тяжеленный шкерочный стол в сторону и залезаем на тралы, сваленные горами по бортам. Наше дело сделано. Теперь будем смотреть, как будут выбирать трал. Он уже всплыл за кормой и огромной толстой кишкой шевелится в воде.

Володя морщится, разминает пальцы правой руки. Пальцы его занемели на топорище. Помахай-ка топориком два часа подряд.

— Еле разжал, — смеется Володя, а под глазами его синё, и лицо осунулось.

Я тоже чувствую, как ломит правую руку. «Рука бойцов колоть устала».

Лежим на тралах, обсыхаем. Небо сегодня в белесой раскаленной дымке, и африканское солнышко жарит зверски. Хоть бы ветерок налетел! Океан кругом, черт побери, а пекло, как возле мартеновской печи!

Да, пошла «большая рыба», как говорят рыбаки, когда тралы поднимаются, забитые «под завязку», когда промысловый район богат рыбой. «Рыбалка только началась», — сказал Носач, когда мы пришли в этот квадрат. Носач выпросил, выклянчил, выбил у начальника промысла двое поисковых суток — надоело ему процеживать океан «авоськой» впустую, вырвал себе свободный поиск.