Яков Брюс

Если верить Н. Н. Молчанову и согласиться с его мнением, то Брюс на Аландском конгрессе предстает в качестве «свадебного генерала», не способного ничего решать и предпринимать.

Хотелось бы возразить этому мнению, хотя исследования Н. Н. Молчанова действительно очень обоснованны и заслуживают огромного уважения. Однако в этом вопросе они не учитывали масштаб личности Я. В. Брюса, ее особенностей и личных связей. Начнем с факта назначения Брюса.

Действительно, Яков Вилимович не был таким опытным и, что важнее, хитрым дипломатом, какими были Куракин, Шафиров, Толстой, Матвеев, но он перед каждым из перечисленных лиц имел главное преимущество — он был одним из ближайших сподвижников Петра, и шведские дипломаты понимали, что Брюс мог иметь самые широкие полномочия, данные русским царем.

Кроме этого, прославившийся в сражениях Северной войны как командующий войсками артиллерии, имеющий опыт дипломатической работы по вопросу востребования контрибуции с Гданьска в 1710 году, Яков Брюс был очень авторитетным для всех государственных деятелей Западной Европы.

Народные легенды о Брюсе, собранные Е. З. Барановым

Брюс и Петр Великий (продолжение)

Вот Петр за чаем и давай Брюса расхваливать:

— Это, говорит, ты умной штуки добился — глаза отводить. Это, говорит, хорошо для войны будет.

И стал объяснять, как действовать этим отводом:

— Это, примерно, идет на нас неприятель, а тут такой отвод глаз надо сделать, будто бегут на него каркадилы, свиньи, медведи и всякое зверье, а по небу летают крылатые кони. И от этого неприятель в большой испуг придет, кинется бежать, а тут наша антиллерия и начнет угощать его из пушек. И выйдет так, что неприятелю конец придет, а у нас ни одного солдата не убьют.

Вот Брюс слушал, слушал и говорит:

— Тут мошенство, а честности нет.

А Петр спрашивает:

— Как так? Какое тут мошенство?

А Брюс разъясняет:

— А вот какое, говорит, на войне сила на силу идет, и ежели, говорит, у тебя войско хорошее и сам ты командир хороший, то и победишь, а так воевать, с отводом глаз — одна подлость. Я, говорит, мог бы невесть что напустить на купцов, а сам забрался бы в ящик и унес бы деньги. Так это, говорит, будет жульничество.

А Петра за сердце взяли Брюсовы слова:

— Ну, ежели тут жульничество, зачем же ты, так-растак, выдумал этот отвод глаз?

А Брюс говорит:

— Я не выдумал, а так наука доказывает. Я, говорит, на свой манер повернул науку, вот у меня и вышло, а другой, говорит, как не вертит ее, ничего у нее не выходит, потому что он скотина и поврежденного ума человек.

Только Петр не сдается:

— После таких твоих слов, говорит, ты есть самый последний человек. Ты, говорит, своему царю не хочешь уважить, и за это, говорит, надо надавать тебе оплеух.

Только Брюс нисколечко не боится:

— Эх, говорит, Петр Великий, Петр Великий, грозишь ты мне, а того не видишь, что у самого змея под ногами.

Глянул Петр — и взаправду у него змея под ногами. Как вскочит… Схватил стул, давай бить змею. А хозяин и половые смотрят, а подступиться боятся: знают, что он царь, и Брюса тоже знают.