Яков. Воспоминания (СИ)

— Это значит, — повернулся я к Трегубову, — что стрелял не Андрей Кулагин, потому что в момент выстрела он находился со мной в пролетке. Револьвер принадлежит не ему.

Николай Васильевич откашлялся чуть смущенно, вздохнул, глядя на нас с неодобрением, и наконец-то решился.

— Давайте, — сказал он, устраиваясь за моим столом, — приведите-ка мне сюда этого каторжника. Я лично его допрошу.

Что ж, кажется мы смогли добиться того, чтобы господин полицмейстер хотя бы засомневался. И это уже очень немало на данный момент.

Кулагин, приведенный в кабинет Коробейниковым, был мрачен, и на Трегубова смотрел зверем. Я мог только надеяться, что у него хватит выдержки, чтобы не настроить полицмейстера против себя бесповоротно.

— Ну, расскажи, — спросил его господин Трегубов, — как бежал, кого подкупил, где деньги взял?

— Извольте обращаться ко мне на Вы, — ответил ему Андрей ровным голосом, за которым я услышал ярость и гнев.

— Ишь ты, какой куртуазный! — изумился наш полицмейстер и заорал во весь голос: — Встать! Встать, я сказал!

Кулагин медленно поднялся со стула.

— Молчать! — продолжал демонстрировать силу голоса Николай Васильевич. — Отвечать!

— Так молчать или отвечать? — уточнил Андрей, не теряя спокойствия.

— Каторжная твоя морда! — набросился на него Трегубов. — Отвечать, когда я тебя буду спрашивать! Как бежал? Кто помогал?

— Поберегите горло, господин полицмейстер, — ответил Андрей, не теряя самообладания. — После того, что со мной было там, Вы меня вряд ли чем-либо сможете испугать.

Молодец он все-таки. Железная выдержка. Вот только господину Трегубову такое поведение вряд ли понравится.

— Я хочу сделать заявление, — сказал вдруг Кулагин. — В смерти моего брата, городского головы Матвея Кулагина виновен прокурор Персианов. Незадолго до смерти брат показал мне папку с документами, из-за которых его убили.

— Да что ты себе позволяешь? — снова заорал Трегубов, но в этот раз я его перебил.

— Что за документы? — спросил я Андрея.

— Они изобличают прокурора и его компанию в махинациях с земельными участками и подделке векселей на крупные суммы.

— Молчать! — в отчаянии снова сорвался на крик Трегубов. — Молчать, я приказываю!

— Николай Васильевич, — обратился я к нему твердо, — позвольте мне продолжить допрос.

— Ну хорошо, — согласился полицмейстер, — только не переусердствуйте. А завтра этого на этап! По Владимирскому тракту!

Он вышел, и я вздохнул с облегчением. Он дал мне сутки, которые я просил, все-таки дал.

— Вы садитесь, — сказал я Кулагину, и сам устало опустился на стул. — Так где эти документы?

— Так в том-то и дело, — ответил он, — что я искал эту папку в тот вечер, когда обнаружил тело брата, но не нашел ее. Она исчезла.

Исчезла. Значит, убийца забрал ее с собой. Но тогда доказательств не существует, они, несомненно, уничтожены. Зачем же убивать Веру? Это только в одном случае имеет смысл, если убийца тогда тоже не нашел эту папку. Потому что Вера ее спрятала. И тогда понятным хоть в какой-то степени становится ее предсмертное раскаяние.

— Вы сказали, Персианов и компания, — уточнил я, — а Вы кого имели в виду?

— Так следователя этого, Изварина, — сказал Андрей. — И еще брат упоминал какого-то писаря.

— Из какой канцелярии?

— Не знаю, — ответил Кулагин. — Он сказал просто «писарь» и все.

— Может, это прозвище? — предположил я.

Отправив Кулагина отдыхать в камеру, я выдал задания Коробейникову, да и сам развил бешеную деятельность. Следовало поднять огромное количество документов, чтобы проверить финансовые дела прокурора и его зятя. Причем, делать это нужно было очень быстро и, желательно, не привлекая к себе особого внимания.

Где-то в середине дня мне принесли записку от Нины Аркадьевны, в которой она просила меня поужинать с нею в ресторации нынче вечером. Я подумал — и решил сходить. Если уж я не сплю вторые сутки, нужно хотя бы есть, а то одними Коробейниковскими баранками сыт не будешь. Так что вечером, почувствовав, что уже не могу больше понять того, что читаю, я отправился на встречу.

Нина ожидала меня за столиком и приветствовала нежной улыбкой, ни словом не упрекнув за то, что я слегка опоздал, заставив ее ждать.

— Ну, здравствуй, — сказала она, протягивая мне руку для поцелуя.

Я коснулся губами ее пальцев и опустился на стул напротив. Садясь, я заметил за соседним столом полицмейстера Трегубова и прокурора Персианова, тоже занятых ужином. Где-то даже жаль мне нашего полицмейстера, мечущегося меж двух огней. А впрочем, что его жалеть? Он сам виноват в том, что не может определиться.

— Что-то случилось? — спросил я Нину.

— Была сегодня у мистера Брауна, — неожиданно сказала она.

Я посмотрел на нее с изумлением. С чего бы такая откровенность?

— С трудом его выношу, — пожаловалась Нина. — Так утомительно!

— Химией занимаетесь? — спросил я, усмехнувшись.

— Именно, химией, — улыбнулась мне Нина Аркадьевна.

Я вновь бросил взгляд на соседний столик, привлеченный тем, что меня оттуда уж слишком явно рассматривали.

— Твое начальство что-то интригует, — заговорщицки сообщила Нина вполголоса, заметив мой взгляд.

— Да мне все равно, — улыбнулся я.