Яков. Воспоминания (СИ)

Когда-то давным-давно она задавала мне подобный вопрос. После дела Мореля, я помню. Я ответил отрицательно, но уже тогда знал, что лукавлю. Я чувствовал, что все что угодно сделаю ради нее. Так было тогда, и теперь это чувство не изменилось, разве что стало более сильным. Я все сделаю ради нее. И даже умру. Или убью. И она будет меня ненавидеть, живого или мертвого. А я буду любить ее, до последнего вздоха, и даже долее, если духи и вправду существуют.

— Простите меня, Анна Викторовна, — произнес я тихо. — Я у Вас прошу прощения за все… Все странное и нелепое, что было с моей стороны.

Прозрачные голубые глаза широко распахнулись в тревоге. Господи, только бы она не догадалась!

— Вы что, уезжаете? — спросила Анна с беспокойством.

— Нет, — успокоил я ее, — Вы простите меня.

— Вы как будто бы прощаетесь со мной, — сказала Анна Викторовна уже откровенно испуганно.

— Настроение такое, — улыбнулся я ей, надеясь улыбкой погасить ее волнение.

— Нет, — недоверчиво покачала головой Анна. — Это на Вас совсем не похоже.

Я действительно прощаюсь с ней сейчас. Но она не должна об этом знать. И все же… Господи, мне просто необходимо, чтобы она простила меня за все, что я причинил ей. За всю боль, все наши ссоры, мое недоверие и дурной мой характер. Она не простит мне того, что я сделаю завтра, но пусть простит хотя бы за остальное. А если мне не доведется выжить, я хочу умереть зная, что она простила меня.

— Так Вы прощаете меня? — спросил я снова.

— Ну, конечно, я Вас прощаю, — ответила Анна, не отводя от меня глаз. Будто пыталась прочитать в моих глазах, что на меня нашло вдруг.

— И Вы меня простите, пожалуйста, — добавила она, улыбнувшись неуверенно. — У нас с Вами будто воскресенье прощеное.

Я смотрел на нее, не в силах глаз отвести. Разумом я понимал, что нужно уходить, пока я не испугал ее своим странным поведением окончательно, пока она не догадалась ни о чем. Но мое сердце умоляло задержаться, хоть мгновение еще побыть рядом. И я был не в силах ему отказать.

— Я ведь Вам соврала, — сказала вдруг Анна Викторовна, опуская глаза и вновь поднимая на меня виноватый взгляд. — Я отказала князю.

От неожиданности я замер на мгновение, потеряв дар речи. А в следующее мгновение почувствовал, как улыбаюсь от счастья.

— Отказали? — у меня даже голос дрогнул. И улыбка, наверняка, была самая глупая в моей жизни. Но мне это было все равно, ей Богу!

— Ну, конечно, отказала! — улыбнувшись, ответила Анна Викторовна.

Она подняла руку и нежно, ласково погладила меня по плечу.

— Вам нужно отдохнуть, — сказала Анна с ласковой заботливостью.

Господи, что я натворил! Что же я наделал, идиот!

И я даже не могу теперь ни обнять ее, ни поцеловать на прощанье. И больше я уже ее не увижу. А если и увижу, то никогда не смогу ощутить ласкового ее прикосновения. Потому что завтра утром я умру.

— До завтра, Анна Викторовна, — сказал я ей, прилагая все силы, чтобы мой голос не дрогнул.

— А мы завтра с Вами встречаемся? — спросила Анна с очаровательной, чуть кокетливой улыбкой.

— А вот это как Бог даст, — ответил я ей. — Прощайте.

Вдруг духи и в самом деле существуют? Тогда мы увидимся, несомненно.

— Прощайте, — ответила Анна Викторовна, снова глядя встревожено.

Чутким своим сердцем она чуяла беду. И меня спасало только то, что ей в голову не могло прийти, как ужасно все было на самом деле.

Потому что, каким бы мерзавцем не был Разумовский, я более не имею морального права убить его. Я мог бы это сделать ради того, чтобы ее спасти. Но просто от ненависти — нет, не могу. Я не хочу становиться убийцей ради ненависти. Хотя не поколебался бы — ради любви.

Все было сказано, но мы по-прежнему стояли и смотрели друг на друга. Я просто не мог отвести от нее глаз, не в силах наглядеться. А она смотрела на меня и нежно улыбалась.

Потом вдруг Анна повернулась резко и пошла прочь. А я остался стоять в холодном темном парке. Я ошибся, поддался глупому гневу, позволил ревности и ярости затуманить мой мозг. И заплачу за свою ошибку жизнью. Это справедливо: моя ошибка, мне и платить. Но Боже, как же глупо! Именно тогда, когда действительно хочется жить.

Вот теперь действительно все было решено. Осталось найти ответ на один единственный вопрос — где взять секунданта. Смешно, но мне было не к кому обратиться с такой просьбой. Лучше всего подошел бы Петр Миронов. Но, увы, я не мог быть уверен, что он не проболтается племяннице, а этого допустить было нельзя. Доктор Милц просто никогда бы не согласился, да к тому же мог попробовать мне помешать. Коробейников в Москве, да я бы никогда и не попросил его о подобном. Не с его нежной душой смотреть, как я подставляюсь под пулю.

Оставалось лишь попробовать найти секунданта прямо здесь, среди тех, кто находился в усадьбе. И единственной кандидатурой был господин Чехов. Больше, собственно говоря, просить было и некого.

Хорошо живете, господин Штольман, на широкую ногу. Год прожил в городе, и некого в секунданты позвать.

Чехова я нашел в гостиной. Он устроился на диване под лампой и что-то писал в блокноте.