Яков. Воспоминания (СИ)

Придется каким-то образом выводить девиц из истерики. Мне нужны их показания.

— А кто видел? — спросил я Маман.

— Так Лизка видела! — указала Аглая Львовна на рыдающую громче всех девицу, которой подружки прикладывали пузырь со льдом к голове. Та сразу перестала рыдать и уставилась на меня с испуганным любопытством.

— Ваше имя, сударыня, — обратился я к ней.

Она поднялась мне навстречу, покосилась на Маман. Та кивнула ей — отвечай, мол. Судя по всему, Аглая Львовна держала своих девочек в строгости, и они даже и думать не могли ее ослушаться.

— Лиза я, — робко выговорила девушка.

Совсем молоденькая, вряд ли старше девятнадцати. Миленькое личико, еще не несущее на себе следа профессии и образа жизни, большие глаза, курносый нос. Как же тебя угораздило, Лиза, в бордель-то попасть?

— А по метрике как? — спросил я ее.

Такой подход ее явно озадачил. Видно, не часто ей приходилось называть свое полное имя. Снова покосилась робко в сторону Маман и, получив подтверждающий кивок, ответила смущаясь:

— Елизавета Тихоновна Жолдина.

— Елизавета Тихоновна, — попросил я ее спокойно и вежливо, — расскажите, как все было на самом деле. Только прошу вас, без роста в два аршина.

Пораженная моей вежливостью, она начала старательно рассказывать:

— Этот господин был очень добрый. Он часто приходил.

И снова заплакала. Как ни странно, похоже было, что мадемуазель Лиза и в самом деле искренне расстроена смертью клиента. Возможно, господин Ишутин был клиентом особой щедрости. Впрочем, она быстро успокоилась и продолжила:

— С ним всегда было весело. И денег он не жалел!

Все это, конечно, определенным образом характеризует покойного, но не он меня интересует. Поэтому я повернул рассказ барышни в другую сторону:

— Вы нам про убийцу расскажите. Как все произошло?

— Я увидела его, когда он стоял на втором этаже, — Лиза, видимо, уже переставшая меня бояться, заговорила свободнее. — Он был такой, интересный. Ну, я спросила его, кого он ищет. И он сказал, что своего приятеля Ишутина.

Она умолкла.

Я поторопил ее рассказ:

— А дальше?

— Я и проводила его в свою комнату, — продолжила Лиза, — где уже был господин Ишутин. И вошла. А этот как закричит: «Ты помнишь меня?!». А господин Ишутин как заголосит: «Это ты? Это ты?»

Рассказывая, Лиза увлеклась. Она жестикулировала и меняла голос, изображая всю сцену в лицах. Было уже не ясно, обращается ли она ко мне или ко всем присутствующим в комнате. Девушки, и даже Аглая Львовна, слушали ее, затаив дыхание. А она, явно наслаждаясь всеобщим вниманием, продолжала:

— А тот как закричит: «Да! Это я! Ты знаешь, зачем я пришел?!» А господин Ишутин так затрясся и заскулил: «Не надо!» А тот, в шинели, с размаху как двинет меня! Ручищею своей! Я падаю — и ничего не помню! — Лиза снова разрыдалась.

Вот Вам и ответ, господин Штольман, как девушка, скорее всего, оказалась в борделе. Наверное, жила она спокойной жизнью в доме строгих родителей. И мечтала о сцене. И способностями обделена не была, даже сейчас это видно. Но нашелся подлец, поманивший ее пустыми обещаниями сделать из нее актрису. Ради мечты барышня оставила родительский дом и сбежала с ним. А он, натешившись, бросил ее. И дальнейший путь Лизы стал предопределен. История, старая, как мир.

Маман слега кашлянула, прерывая поток слез. Да уж, дисциплина у них тут прямо-таки военная! Лиза тут же перестала рыдать и продолжила рассказ:

— Говорят, я долго пролежала. А когда пришла в себя, Павел Куприянович уже лежал с разбитой головой, и бутылка шампанского вдребезги, и в горле у него розочка от этой бутылки торчала! Павел Куприянович, бедный, он был таким чутким, таким добрым!

И снова речь ее прервал поток бурных рыданий. Но я уже узнал все, что мне нужно.

— Елизавета Тихоновна, — привлек я ее внимание, — Вы свободны.

Нет, все-таки сочувствие тут ни при чем, и слезы ее тоже театр. Услыхав мои слова, она мгновенно перестала рыдать и удивленно на меня уставилась:

— Как свободна? А в тюрьму забирать меня не будете?

Я усмехнулся:

— Ну зачем же Вам в тюрьму? Вы же не убивали?

— Нет, я не убивала, — проговорила она, глядя на меня изумленными глазами.

Похоже, уверена была, что я ее арестую, и не могла поверить своему счастью. Я отвел ее в сторонку, сказал тихонечко:

— А деньги, которые у покойника из кошелька вытащили, сразу не тратьте. А то все поймут, что Вы взяли.

Теперь она смотрела на меня не только с изумлением, но и с искренним восторгом:

— Спасибо, Ваше Благородие!

В ее глазах я в одно мгновение сделался добрым, великодушным, а главное, всеведущим. Ей невдомек было, что задачка-то для первоклассника: при Ишутине денег не нашли, убит он не с целью ограбления, а кроме нее рядом с ним никого не было. Но объяснять это все я ей не собирался, как не собирался и отбирать у нее украденные деньги. Пусть она останется мне благодарна. Мужчины в борделях часто бывают болтливы. Поэтому всегда стоит иметь среди проституток парочку тех, кто готов снабдить тебя сведениями в благодарность за проявленное великодушие.

Мы с Коробейниковым шли по улице, и он рассказывал мне о своем вчерашнем общении с Ишутиным: