Яковлев А. Сумерки

Н. Шкляр: «Поскольку с трибуны съезда прозвучали на весь мир такие замечательные речи, как речи Эренбурга, Олеши и Пастернака, доказывающие, что настоящая лите­ратура, наперекор стихиям, жива, постольку в дальнейшем эта струя живого, неказенного слова будет пробиваться, все крепче противостоя мертвящему шаблону того, что называ­ется «пролетарской литературой».

Ю. Никулин: «Я смотрю на вещи так, что мы должны со­перничать не с мертвецами Фадеевым, Ставским и др., а с живыми, с Пушкиным, Толстым, поэтому — что мне съезд? Это был съезд людей, уже затронутых разложением. Разве мы должны были ждать от него пользы?»

Стенографический отчет съезда вскоре был «арестован» и содержался «на специальном хранении» почти пять десяти­летий. До начала нового тысячелетия лежали засекреченны­ми в архиве ФСБ и документы, которые я привел выше.

Так же, как и съезд писателей, чекистами «обеспечива­лись» все более или менее крупные мероприятия художест­венной и научной элиты. Своеобразным филиалом спец­служб, как это ни прискорбно, стали созданные после из­вестного постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций» единые общественные союзы деятелей творческой интелли­генции, в первую очередь Союз писателей СССР. Многие «творцы» теснейшим образом сотрудничали со спецслужба­ми, получая денежное вознаграждение, а немало было и та­ких, что работали штатными сотрудниками спецслужб.

Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК приняли до ста прямых «запретительно-директивных» постановлений по ли­тературе и искусству. В этом перечне — постановления о пьесах Булгакова («Дни Турбиных», «Зойкина квартира», «Багровый остров», «Бег»), Левидова («Заговор равных»), Славина («Интервенция»), Сельвинского («Умка — Белый Медведь»), Леонова («Метель»), Глебова («Начистоту»), Ката­ева («Домик»); о ликвидации театров: 2-го МХАТа и имени Мейерхольда; о запрете и конфискации произведений Пиль­няка, Сельвинского, Ахматовой, Зощенко; о кинофильмах «Бежин луг» (режиссер С. Эйзенштейн), «Адмирал Нахи­мов» (режиссер В. Пудовкин), «Большая жизнь» (режиссер Л. Луков); о журналах «Октябрь», «Театр», «Звезда» и «Ле­нинград», «Знамя»; об опере Мурадели «Великая дружба»; о закрытии альманахов на еврейском языке. Спецслужбы играли в этих запретах ведущую роль.

Известен донос 13 именитых литераторов. В начале 1935 го­да они обратились в Союз писателей с письмом, которое яви­ло собой один из ярких примеров того, как писатели и поэты пожирали писателей и поэтов. В нем говорилось, что поэт Па­вел Васильев «совершенно безвозбранно делает все для того, чтобы своим поведением дискредитировать звание советско­го писателя», «стимулирует рост реакционных и хулигански богемских настроений среди определенного слоя литератур­ной молодежи» и так далее в том же духе. Подписанты заклю­чают свое письмо следующей просьбой к властям:

«Перечисленные факты заставляют нас во весь рост пос­тавить перед президиумом правления вопрос о том, что по­ра принять более эффективные меры к искоренению «василь- евщины» в нашей литературной жизни. Мы считаем, что достигнуть этого можно только путем принятия решитель­ных и строгих мер, направленных против самого Васильева, показав тем, что в условиях советской действительности оголтелое хулиганство, определенно антисоветски заост­ренное, не может ни для кого сходить безнаказанно».

Письмо подписали: Алексей Сурков, Михаил Голодный, Джек Алтаузен, Михаил Светлов, Вера Инбер, Бела Иллеш, Николай Асеев, Семен Кирсанов, Борис Агапов, Александр Жаров, Иосиф Уткин, Владимир Луговской, Александр Безы­менский. (Светлов потом свою подпись снял.)