Якутская Сага

Совещание совета продолжалось еще около двух часов. Были внимательно изучены речные маршруты и вход в устье Лены, по итогам собрания было решено направить "Полярник" вверх по реке для обеспечения работы буровых установок. Также были определены примерные направления будущей навигации в целях поиска пригодной для основания колонии территории. Лемех, потребовал у всех в срок выполнить поставленные им задачи, особенно те, что касались заготовки провианта и организации рабочей группы для обеспечения нефтедобычи.

Вечер, каюта Верещагина.

– Послушай, атаман, раз обещал, то верну тебя обратно в твой острог! Ну что ты заладил, якуты, якуты! Обожди еще дней пять-шесть!! – сидя напротив недовольного Галкина, сказал Верещагин.

– Да ужели не смыслишь, чудная твоя душа, тама якуцкие князцы ожидати не станут, осадют острог, а у меня воев четыре руки, не боле!! Покуда Бекетов придет, они нас либо голодом, либо силушкой со света сживут, – схватившись за голову, запричитал казак, – ой горе мне, окаянному!

Верещагин, разлив по рюмкам водку и достав из холодильника порезанные еще с утра колбасу и хлеб, с сочувствием посмотрел на атамана. По прошествии недели с момента своего пленения, Галкин постепенно обживался в незнакомых ему реалиях. Через два дня после прибытия, майору все же удалось научить своего далекого предка пользоваться туалетом и ванной комнатой. Поначалу казак с большой долей осторожности привыкал к благами прогресса, но уже через пару дней спокойно включал и выключал в каюте свет, пользовался санузлом и слушал в наушниках музыку из MP3-плейера майора. Охрана была выставлена у каюты офицера, один боец постоянно сменялся на посту и следил за двумя комнатами, в одной из которых жили Галкин и Верещагин, а в другой так и не справившийся с первоначальным шоком отец Михаил. Единственным утешением касательно священника было то, что он уже не отказывался от приема пищи и хоть и скупо, но все же отвечал на задаваемые ему вопросы.

– Давай лучше выпьем, а то совсем ты себя изведешь Иван Лексееич, а казачкам твоим я постараюсь помочь, тут главное царя нашего уговорить, – успокаивающе произнес Антон, после чего опрокинул в себя спиртное.

– Дык, – следуя примеру майора, выпил Галкин, – покуда я обернусь тама одни рожки да ножки останутся!! Воев опытных немаю, токма Савка да Петро…а остальные совсем ишо зелены. Ой, воевода, верни меня обратно, сгинет острог без атамана!!!

– Завтра все ясно будет, что царь скажет, то и сделаем, но я постараюсь его уговорить на твою просьбу, больно далеко отсюда до острога, вертушки. то есть железные птицы жалко, сломаются еще.

Галкин даже привстал от возмущения, и полным негодования голосом прошипел хозяину каюты:

– Как меня в полон высечи, так енто вы борзо, а покуды обратно возвернуть – железную птицу долу тянет!!??? Не блядословь, Антон, кажи как оно взаправду!!!

Верещагин от неожиданности даже чуть дернулся в сторону от атамана, но потом жестом указав тому сесть на место, ответил:

– Я тебе и говорю, как оно есть, завтра царь и решит, я постараюсь тебе помочь. И вообще, чего тебе у нас не нравится, тут тебе и еда нормальная, все удобства, не то что в остроге жопу морозить!!

– Неможно мне товарищей бросать, сгинут они, а я уважать себя не буду! Али не знамо тебе сие воевода, как тяжко воев в нави терять??? – казак пристально посмотрел в глаза собеседнику.

Верещагин отвернулся, слова атамана заставили его вспомнить о погибших в Шали ребятах. Ведь если бы он наплевал на приказ, то их, возможно, смогли бы спасти, операция была подготовлена идеально. Да, вероятно его бы выгнали из армии или еще хуже – отдали под трибунал, но те пацаны остались бы живы. Для хорошего офицера, каким многие считали Верещагина, подобная дилемма так и осталась нерешенной. Он выполнил приказ командования не из страха за свою дальнейшую судьбу, а из-за того, что действительно считал и считает сегодня – приказы не обсуждаются. Но ведь и потери, они тоже безвозвратны. Залпом осушив вторую стопку, майор, чуть свесившись на локтях вперед, открыто вперился взглядом в Галкина:

– Да понимаю я тебя, атаман! Чего ты мне душу буровишь?! Помогу я тебе, вертушки почти новые, ничего с ними не сделается!!

– Ну, ежели так, то проси своего осударя милость сию, а коли смогешь и с сыроедами подмочь, то век о тебе господа молить буду. Но помни, не по своей воле я острог оставил, и коли беда будет, то и твоей душе непотребно станет, – произнес атаман, продолжая затянувшуюся игру в "кто кого переглядит".

– Ладно, утро вечера мудренее. Завтра попрошу Лемеха по поводу тебя. А сейчас, давай уже спать ложиться. Если пойдешь в душ, не перепутай опять холодную воду с горячей, а то второй раз твоих истошных криков я не выдержу, а чинить дверцу в душевой будешь сам.

– Куды же спать, ежели водка на столе, немного совсем, идеже то видано се оставлять??

Верещагин смерил взглядом оставшиеся в бутылке грамм триста и согласно вздохнул:

– Ты еще скажи, что она испортится. Ладно, хрен с тобой, давай уж хряпнем на сон грядущий.