Якутские рассказы

А получилось так. Якуты, на противоположном берегу, охотились на уток. А когда на лодке двинулись, течение-то отнесло от места, где хотели выйти. На льдину наскочили и перевернулись, поскольку плоскодонка, ветка, очень неустойчивой была. А до берега, оставалось 20 метров.

Снаряжение, добыча — всё пошло ко дну. А ведь холодно, к тому же, было. Якуты в промокших, полностью, бушлатах стали замерзать. Им бы сбросить их, да плыть вперёд!.. Только не способны оказались. Не умеют «дети тундры, леса и воды», увы, элементарного. И это, кстати, почти в массовом порядке. Якуты купаться-то купаются, но плавать не хотят. Отчего? — загадка. Тесть мой, три года в морфлоте отслужил, а обычной глубины, боялся, как огня.

На берегу стояли, к счастью, лодки. Отвязав одну, я ринулся, скорей, спасать. Байкал пытался, в воду прыгнуть, — только криком осадил: «Нельзя!». Короче, снял двух горемык, продрогших до костей. Еще б немного, они бы точно, блин, загибли на фиг. Привёл в общагу, водкой отогрел. А через пару дней, — якуты, ко мне, с бутылкою пришли.

В общем, если б не Байкал, трагедия была бы, неминуема.

После смерти Деи, Байкал прожил еще семь лет. Всё это время, смыслом жизни пса, была охота и хозяин. Конечно, без «сестры», он чувствовал себя, вначале, одиноко, сиротливо. Но потом, привык охотиться, со мной одним.

Время шло. Я, вскоре, начал понимать, что пёс стареет. Морда поседела, зрение ухудшилось. Да и реакция была, уже, совсем другой. На три года, мы с семьёю, уезжали в Питер жить. Байкал остался с тестем (тёща умерла). Естественно, затосковал, загоревал. А когда вернулись, он совсем уж, был старик.

Видел я, что пёс наш, долго не протянет. Вялая походка, вяло отзывался, больше лежал. Практически, не видел. Глаза мутные, и бельма, на них, появились. Встанет, было, лизнёт ладонь — и, опять, лежать.

А потом уж, не вставал. Я подошел, погладил: «Что, Байкал, совсем плохо?». Пёс, почти не реагировал. Утром вышел, — его во дворе нет. Двинулся по улице, и, на углу, увидел бездыханное тело. Немного, до леса, он не дотянул. Дома умирать не захотел. Волчий инстинкт.

Подобрал собаку. Положил в машину. И на высоком берегу протоки, с Ингою, похоронили. Красивое место, — могила под сосною. А умер наш Байкал, в один день с Деей. Умер, не оставив потомства, как одинокий волк. Мы пытались, когда-то, подвести сучку, — но бесполезно. Другие самки, кроме Деи, его не интересовали.

Вспоминаю, как по улице Винокурова, лайки, гордо, «шествовали» рядом. Высокородная «дама», в сопровождении «кавалера»!.. Как вдвоём звали на охоту. Встанут, у коляски мотоцикла, и, заискивающе, поглядывают. «Ну, что, поехали?». А потом, оба запрыгивают, с радостью, в лихую «колесницу».

Практически, бескорыстное служение хозяину, охоте отличало их. Но возможно, Тимоша (помните?), со своей философией, был мудрее, живя, лишь для себя?.. Нет, наверное. Сгорая сам, — освещаю путь другим. И настоящая соба-

ка, тем и ценна, что на неё можно положиться. От неспособных жертвовать собой, любить, — подлинного счастья, никогда не будет.

.После смерти Байкала, взяли мы щенка крупной породы. Точней, — туркменского алабая из питомника Байбахсы. В коробке из под яиц, щенок не помещался. Однако не стал он, в отличие от предшественников, членом семьи. Родственной связи, увы, не получилось. Словом, в очередной переезд, оставили алабая в Иркутске, для охраны важного объекта.

Были и другие собаки, но заменить Байкала и Дею, так никто и не смог.

....................

ак-то в январе (а было начало 90-х), шел я из Якутска, по трассе, на сво-il Ж ^ ём армейском ЗИЛе-кунге. Мороз, тогда, стоял приличный, — минус 55 градусов. По сторонам трассы: заснеженные мёрзлые болота, глухая тайга; застывшие, чуть ли не до дна, небольшие озёра. А над всем этим, висит морозная мгла, туман, чрез который, едва пробивается зимнее, мёртвое солнце.

На сотни километров, жилья, практически нет. Машин, в такую холодину, на зимнике, — тоже единицы. Посёлок Хампа, куда подъезжал, расположен в шестистах километрах от Якутска. Поэтому-то, крытый армейский тепляк, в таких

гиблых местах, — незаменим. Это, своего рода, автономный дом, в котором есть буржуйка, дрова, провиант, постель, керосиновая лампа и пр. На случай, если заглохнет мотор, или еще, какой-нибудь, форс-мажор возникнет.

Вёз я, в своём кунге, пиво, спрятанную водку (без оптовой лицензии) и продукты питания. Не доезжая, 15-ти километров до Хампы, впереди увидел ЗИЛ-130, стоящий на дороге. Он шел в том же направлении, в Хампу, но, по неизвестной причине, почему-то, встал. И, судя по всему, давно. Потому, что, когда стал объезжать его, стёкла кабины были заиндевевшими. И шофёра, там, не оказалось. Движок, естественно, не работал. У меня в груди, возник тревожный холодок: «Что-то приключилось страшное!».