Ялгуба

— Весьма возможно,— отвечаю я и смотрю вперед на дорогу, летящую нам навстречу, и краем уха прислушиваюсь к тому, что говорит Вильби Ильбаеву. А говорит он медленно, как будто складывая кубики, и между каждым словом большие зазоры.

ВИЛЬБИ СТЫДНО

— Вот и я так говорил, когда прибыл в Советский Союз. Дают мне путевку... Леспромхоз — заведующим... Дают мне план... Столько-то фестметров древесины, столько-то — сплав. Иду домой. Весь вечер и даже ночь вычисляю... Карту географическую до миллиметра измерил. Утром прихожу... Согласен. Дайте мне столько-то и столько-то лесорубов, столько и столько инструментов, лошадей или машин — и я берусь выполнить план... А товарищ, который посылал меня, глаза на меня выпучил, словно рак.

Моих слов, думаю, не понял. Совсем плохо я по-русски говорил. Тогда начальник и сказал:

«Спросите Вильби, может быть, к нему второй заведующий еще нужен? А может быть, чтобы уже лес в штабелях лежал, только обмерить стандарты оставалось бы?..»

А я не понимал, думал, он смеется надо мной. А он говорит:

«Тебе все выдать, а ты сам что станешь делать? Инструмента и лошадей дадим вполовину меньше, чем просишь... Остальное добывай сам... Организуй... Можешь больше, можешь меньше, чем в твоей записке изложено, а план выполни...»

Мне сейчас стыдно вспоминать об этом. Обиделся я... Думал, смеется надо мной... Я за границей работал и не понимал, как это топоров, пил, людей не хватает... Там всегда людей больше, чем надо...

Побежал я к товарищу Гюллингу жаловаться. Гюллинг руку на плечо положил:

«Ты, говорит, не знаешь обстановки, ты сам должен все сделать... У тебя потребительские, рваческие тенденции...»

Поехал я в лес. Стал работать...

— Ну, а теперь как, товарищ Вильби?

— Мой участок все планы перевыполняет... Мне даже стыдно вспомнить, каким я был дураком... Рваческая тенденция! Ждал я, пока все дадут, когда самому все сделать надо. Добиваться! Организовывать!

ПЯТАЯ ГЛАВА

НЕУДАВШИЕСЯ КРЕСТИНЫ

Опять подпрыгивая на каждом ухабе, мчал нас «форд» по большой дороге. Снова молчали пассажиры, снова жалел я о том, что не познакомился с девушкой, снова Леша рассказывал нам свои занятные истории... И так мы доехали бы до Петрозаводска в несколько часов, безо всяких остановок и приключений, если бы... если бы на росстани не догнали старушку, которая медленно шагала по дороге с двумя малыми ребятами. Завидев нас, она остановилась, сняла с головы пеструю косынку и, выйдя на середину дороги, принялась ею махать.

— Ехать просится,—отметил Леша.— Как, товарищи пассажиры, не возражаете?«

Мы не возражали, тем более что «форд» машина пятиместная, а вещей ни при нас, ни при старухе не было. Леша затормозил.

— Садись с внучатами.

Старушка, кряхтя, взобралась на подножку и затем в машину, мальчонка сел между Лешей и мной, а девочка — с бабушкой. Мальчик был очень горд тем, что сидит рядом с водителем.

— Куда же, собственно, гнать тебе, бабушка?

— А не знаю.

Леша засмеялся.

— Не смейся, родимый,— сказала старушка,— ты вези меня до той деревни, где еще поп или дьякон действует... или церковь не .закрыта. Потому что поручено мне крестить этих двоих деток, а то они нехристи. У нас теперь вся детская деревня нехристи. Ну, а про этих мать позаботилась. Просит меня: «Муж сейчас в доме отдыха, я при работе. Если бы крестить стала, муж рассерчал бы. А ты, Дарья Тимофеевна, более свободная, сходи на денек-другой, окрести. Я, говорит, тебе за это два своих трудодня пожертвую».

— Значит, это не твои внучата?

— Нет, родимый.

Мы проезжали большую деревню. Остановились около церкви.

— Церковь у вас, товарищи, действует? — любезно осведомился Леша.

— Нет, уж третий год как попа нет.

— А как с верой?

— А кто верит, пусть себе верит в своей избе. Красного угла для этого дела хватит.

Алексей снова нажал педали, мы опять двинулись в путь.

В следующей деревне церковь тоже превратили в клуб.

— Плохи твои дела, бабушка, несолоно хлебавши надо будет восвояси возвращаться... не крестивши... А почему вы своего попа с работы сняли, если он так нужен?

— Да я нашего попа и не жалею, туда ему, обманщику, и дорога!.. Я коров лечила. Слова хорошие знала... От стариков еще научена была. Ну и травы нужные собирала... Не черный ведь заговор, а светлый говорила... Добро делала, о зле не думала... Многие мне своих коров водили. Иным помогало... Так этот поп жаднющий с амвона объявил, что ко мне ходить грешно! А я только чистые слова знаю и травы хорошие... Только, мол, святая вода помогает, ветеринар и святой Влас!.. Ну, кое-кто послушался его. А мне-то и горя мало. Ведь и про девок сказано: девушки не травушки, не вырастут без Славушки. А я-то уж и в гроб гляжу. Так подавно... Только вот заболела у попа корова, есть перестала... В точку уставилась, смотрит сумно. Он ее кропил... Ветеринара звал — не помогает. Одним вечером гляжу: долгополый на мое крылечко ногу ставит. Чего, думаю, ему надо? А он так сторожко, оглядываясь, пришептывает: