Яма (СИ)

С первой же ноты незамысловатые парные движения увеличили амплитуду их сердечных тонов. Через ладони друг друга прошили током. Никакого чертового счета Градский, конечно же, не вел. В висках молотило. Под этот стук, не отрывая взгляда от Кузиного лица, и вел ее в танце. Мелодия подсказывала, в какой момент отпустить ее на расстояние вытянутых рук, вращая бедрами, сука, не думал, что еще когда-либо придется это делать, прижать к себе с новой силой, медленно скользнуть ладонями по телу, снова отпустить и, подняв над головами их сплетенные пальцы, позволить Плюшке покружиться.

Вся суета вокруг них померкла. Достигнувшие дна ощущения в один момент ринулись наверх, заставив захлебнуться.

Для Града это подсознательно все еще являлось стремным, но, видя сияющее лицо Ники, готов был в режиме нон-стоп терпеливо сносить любые тремор и боль.

Склонился к ее лицу. Поцеловал, забывая о том, как они оговаривали не делать подобного на публике. Так вышло, что Кузя об этом тоже благополучно забыла. Рвано выдохнув, впустила в свой рот его язык. Сладкая, сочная, безумно кайфовая. Тело отозвалось дрожью и судорожным напряжением в паху.

А после — смотрела на него, будто он совершил чертов подвиг.

— Прими, дорогая мурзилка, руку, сердце и почки, — просипел неожиданно севшим голосом, целуя ее в кончик носа.

Предложение, конечно, так себе… Самое интересное не озвучил — честь и хвала его благородству.

— Принимаю!

Выдохнула это так быстро, будто опасалась того, что он возьмет свои слова обратно.

Глядя в ее ошалевшие глаза, Серега расхохотался.

— Да в вас, моя мадам, кричит отчаяние.

— Моя мадам? — фыркнула Ника, шлепнув его по плечу. — Ну, ты, Сережа, думай хоть иногда. Бесишь со своими прозвищами уже конкретно!

И даже на ор блаженной Плюшки отреагировал вполне благосклонно. Сдернув с макушки кепку, водрузил ее на перегретую голову своей мартышки.

— Может, хватит моря? Поедем на квартиру?

— Чуть позже, — сбавила тон. — Давай в тенечке на шезлонге посидим.

Оставались на пляже до глубокой ночи. Опираясь спиной на грудь Сергея, Ника полулежала между его бедер. Моментами молчала, бессознательно накручивая на пальцы пряди волосы, в какой-то миг вдруг начинала говорить — много и сумбурно, потом стискивала своими ладонями его руку, прижимала к груди, словно что-то хотела сказать, но колебалась. Так и не решилась.

Зря. Он бы все принял.

Нуждался в том, чтобы постоянно ее касаться: невзначай проводить ладонями по плечам и рукам, прижимать к животу, оглаживать через тонкую ткань ребра, спускаясь к бедрам и сминая подол, дорваться до голой кожи.

На полпути к дикой зависимости морально не казнил себя за желания бесцельно смотреть на лицо Доминики, ласково гладить костяшками пальцев щеки и подбородок, убирать за уши, выдернутые из пучка ветром прядки волос.

***

— Можно, я тебя тоже потрогаю?

В спальне стояла кромешная темнота. Возвращаясь из ванной, Ника задернула шторы и погасила все светильники.

— Да.

Обхватив его член ладонью, она замерла. Ни шороха, ни вздоха с ее стороны не доносилось. Тишина повисла.

— Ты там жива, моя мадам? — резко выдохнул Град, понимая — его уже кроет.

— Ах, Сережа, он такой… необычный…

— Ну да. У меня — волшебный, — сдавленно произнес, вдыхая и выдыхая через зубы. — Тебе повезло.

— Можно мне сделать так, как делаешь ты?

— Как?

— Имитировать фрикции, ну, или как там нормально?

— Подрочить?

"О, да!"

— Ты можешь мне подрочить.

И тут же отстранился, выскользнув из ее руки.

— Бл*дь, я только сказал, подумал об этом, и… у меня… все…

— В смысле?

— Чуть не кончил, — пояснил непонятливой Плюшке.

— И что? Я хочу, чтобы ты… ну, кончил… — судя по низкому тону голоса, она уже как рак красная от смущения.

И все равно наглая!

Хочет, чтобы он кончил… Он, бл*дь, конечно, тоже. Только не за две секунды и одно движение!

— Я осторожно, — тихо шепнула Ника, словно он, Градский, пятилетний пацаненок, которому нужно замазать колено "зеленкой".

Прикоснулась подушечками пальцев. А затем, прихватив чуть смелее, скользнула по длине вниз и обратно вверх. Низ Серегиного живота скрутило раскаленной спиралью. В расширенных до предела глазах заискрило. Спину и шею осыпало мурашками. Бросало то в жар, то в холод, пока лоб и виски не покрылись бисеринками пота.

Не соображая, как хоть немного растянуть ошеломительное наслаждение, скользнул рукой в волосы Ники, сгреб на затылке в кулак. Прижался лицом к ее лицу, поймал рваное дыхание, припал к губам в коротком поцелуе. Повел носом по щеке вниз, за ухо к шее. Шумно и часто дыша, наматывал легкими ее неповторимый запах.

— Плюшка… — из горла вышел тяжелый хриплый стон.

Ее нежная ладонь совершила четыре захода вниз и вверх по его члену. Яркость и острота оргазма захватили Градского врасплох. Сознание порвало на части. Он еще долго не мог отдышаться и прийти в себя.

[1] "Единственная моя", Ф. Киркоров

[2] "Ты поверишь", Ф. Киркоров.

[3] Есть такая пословица в приблатненных кругах: ни украсть, ни покараулить. Так говорят о тех, кто не способен ни на первые роли, ни на шухере постоять.

[4] Darren Hayes.