Ямани: Взгляд из-за кулис

Но чего уж точно Ямани не сказал бы «в самом начале», так это того, что «цифра, о которой мы должны договориться» в один прекрасный день составит все 100%.

— Нет, я поставил вопрос не совсем так. И к тому же не сразу, а несколько позже. Я предпочитал говорить о «полном участии». При этом я имел в виду, что мы будем получать от другой стороны помощь в области технологии и маркетинга и напрямую включимся в распределение и торговлю нефтепродуктами. Именно этот вид участия, по моему постоянному убеждению, наиболее отвечал нашим интересам. Что касается лично меня, то я никогда не менял своей позиции. Моей целью было создание таких условий, при которых мы станем полноправными собственниками и сможем сами распоряжаться нефтью, которая находится в недрах нашей земли.

Но, выступая в 1968 г. в Американском университете Бейрута (АУБ), Ямани пел совсем по-другому.

В речи, которая ныне расценивается как поворотный пункт в отношениях Саудовской Аравии с четырьмя совладельцами «Арамко» и как важнейшая веха в деловых отношениях между Западом и всеми нефтедобывающими странами, Ямани говорил о различиях между национализацией и участием в капитале.

По его образному выражению, союз стран-экспортеров с нефтяными компаниями должен стать «нерасторжимым, как католический брак». Он выразил уверенность, что ничто не свяжет нефтяные компании со странами-экспортерами так прочно, как участие последних в активах компаний. Хотя, допустил Ямани, сами нефтяные компании могут смотреть на это несколько иначе.

— Некоторые из этих компаний, — сказал он далее, — ослеплены величием империи, которую они построили. Чтобы создать эту поистине огромную державу, они потратили несколько десятилетий. А теперь они видят в своих владениях незваных гостей, все эти местные компании, которые зарятся на кусок лакомого пирога, чего, конечно, западные компании никак не ожидали… Возглавив министерство, — признается Ямани, — я предполагал что добьюсь выкупа в течение десяти лет. Но тогда я был очень молод и, возможно, торопился чуть больше, чем следовало. С возрастом я стал более терпелив и расположен к ожиданию. Тем не менее мы постоянно готовили почву для осуществления этого плана, исходя из известной концепции, которая на языке права называется «изменившимися обстоятельствами». Время от времени мы заговаривали об этом с менеджерами «Арамко», и они относились к нашим идеям с пониманием. Мы готовили условия для выкупа акций компаний по меньшей мере четыре года, и лишь затем я начал открыто к этому призывать.

Выступая в АУБ, Ямани объяснил, что арабы ставят своей целью участие в капитале, во-первых, для того, чтобы прямым или косвенным образом помочь ведущим нефтяным компаниям поддерживать уровень цен; во-вторых, для того, чтобы усилить позиции национальных компаний в торговле готовыми нефтепродуктами, «не нанося ущерба ни нам, ни другим заинтересованным сторонам».

Ямани предлагал комплексную сделку. Получив долю в капитале, арабы были готовы перейти к постепенной интеграции на здоровой коммерческой основе.

— Я излагал свои идеи в самом общем виде. Но не оставил места недомолвкам, заявив, что, по моему глубокому убеждению, Саудовская Аравия должна сама распоряжаться своими природными ресурсами. Таким образом, я стремился к той же цели, что и Тарики. Но он хотел прийти к ней, используя политическую силу. Я же понимал, что это невозможно. Поэтому одним из первых шагов, которые я предпринял на посту министра, было основание национальной нефтяной компании и нефтяного университета.

Ямани был убежден, что Саудовская Аравия не сможет перейти к участию в капитале до тех пор, пока ее университет не начнет выпускать собственных инженеров, ученых и менеджеров, в которых нуждалась национальная нефтяная компания.

К середине 60-х гг. Университет нефти и полезных ископаемых в Дахране развернул свою деятельность в полную силу; то же можно было сказать и о национальной нефтяной компании «Петромин».

Ямани считает основание университета одной из наиболее значительных своих заслуг. Это было первое учебное заведение такого рода в нефтедобывающих странах, до сих пор остающееся самым большим на Ближнем Востоке. Учебная программа была разработана группой профессоров из Массачусетского технологического института, Принстона и АУБ, преподавание велось исключительно на английском языке. В год открытия университета было принято 100 студентов. В наши дни здесь обучается около 3000 человек, специализирующихся по различным предметам общего и прикладного машиностроения, теоретической науки и организации производства. При университете существует также крупный научно-исследовательский центр.

Любопытный штрих: сразу же после смещения Ямани с министерского поста университет получил новое название. По не вполне понятным причинам он называется теперь Университетом нефти и природных ресурсов имени короля Фахда.